Крамской Иван
«Портрет И.А.Гончарова»
1874
Холст, масло
114х94
Государственная Третьяковская галерея

«Портрет писателя Ивана Александровича Гончарова»
1874
Холст, масло 114 x 94
Государственная Третьяковская галерея
Москва

Портреты Крамского – это целая галерея ярких образов его современников: ученых, писателей, художников, композиторов.
26 сентября 1869 года Крамской отправляет Третьякову письмо: "Поручение Ваше написать портрет Ивана Александровича Гончарова, к моему крайнему сожалению, не может быть исполнено скоро, так как я уезжаю в первых числах октября за границу на два месяца. Однако же имея в своем распоряжении целую неделю, а может быть и десять дней, я сегодня же был у Гончарова, полагал начать портрет немедленно, но Иван Александрович предпочел отложить до моего возвращения, потому, как он сказал, что надеется к тому времени сделаться еще лучше. Во всяком случае, портрет ближе января быть у Вас не может". Третьяков очень торопил с портретом Ивана Александровича Гончарова, а тот все не соглашался позировать. Писателю уже было под шестьдесят, он дописывал свой большой роман "Обрыв", чувствовал себя нездоровым и находил разные предлоги, чтобы оттянуть позирование для портрета, вернее, совсем отказаться, и только настойчивость и упрямая воля Крамского заставили его согласиться. Крамской был доволен работой. Темой бесед писателя и художника во время сеансов явилась картина Крамского "Христос в пустыне" (1872), поразившая автора "Обломова" своей философской глубиной. "Они вели беседы о живописи, о картине "Христос в пустыне", которая вызывала глубокие мысли у писателя."

6 марта 1874 года И.Н.Крамской сообщает П.М.Третьякову о том, что портрет Гончарова уже начат и что он работает над ним каждый день. "Сидит он [Гончаров] хорошо и совсем стал ручным". (Переписка И.Н.Крамского, т. I. "Искусство", М., 1953, стр. 81).

http://literatura5.narod.ru/goncharof.html

Писатель и критик П.А.Плетнев пишет в своих воспоминаниях о Гончарове: "Мне было лет тринадцать, но я живо заинтересовался личностью писателя, о котором уже много слышал. Сильно запечатлелась в моем уме его наружность, его внешний облик, так что я только таким могу себе его представить до сих пор. В портретах Гончарова, наиболее распространенных, он представлен обрюзглым, вялым, лысым стариком, ничуть не дающим о нем верного понятия.
В пору своего расцвета Гончаров был полный, круглолицый, с коротко остриженными русыми баками на щеках, изящно одетый мужчина, живого характера, с добрыми, ласковыми светло-голубыми глазами.
Это был тип наших старых бар, горячо любивших Россию и весь ее патриархальный уклад, но при этом признававших западную культуру и ее "святые чудеса", как говорил Герцен.
Гончаров же по внешности, по манерам носил отпечаток тех русских свойств, которые так ярко выступили в его произведениях. Тут смешались и доброта и упрямство, скромность и вместе с тем гордость и некоторое славянское эпикурейство"
http://literatura5.narod.ru/goncharof.html

В 66 лет у Гончарова внезапно появилась семья и дети

Изображение "И. А. ГОНЧАРОВ.
Фотография А. И. Деньера. 1886

Будто бы повторяя судьбу своего героя, Гончаров последние годы жизни проводит вместе с простолюдинкой — вдовой своего слуги, Карла Трейгута. В придачу на него ложится забота о детях женщины: двух девочках 3 и 7 лет и пятилетнем мальчике. Ради старшей он даже продаёт права на издание «Фрегата „Паллада“» — чтобы устроить её в гимназию, а потом и в женское училище. Гончаров делает с ней уроки по воскресеньям и ласково называет своей «Сандрильоной» — французским именем Золушки, которое перекликается с именем девочки Сани (Саши).

В течение 9 лет он каждое лето возит подопечное семейство на отдых в Юрмалу, где в скромном семейном кругу отмечает день рождения с фирменным пирогом, приготовленным специально для него. На старости лет Гончаров будто бы вновь оказался в детстве и наслаждался медленным течением праздной барской жизни, не забывая, впрочем, после завтрака заниматься с детьми языками.

Свою квартиру на первом этаже на Моховой улице в Москве Гончаров стал именовать «петербургской Обломовкой», склепом или пещеркой, а о самом себе говорил, что он сидит, как старый тетерев, дома. Пережив два апоплексических удара, он признавался, что именно дети не дают ему умирать: проводят с ним много времени, слушают его истории, гуляют с ним под руку по вечерам в сумерки, когда он плохо видит. Свои записки и письма к детям Гончаров подписывает «Старичок» и в итоге завещает им всё свое состояние в 40 тысяч рублей.