Эдуард Мане.
«Женщина с кошкой. Портрет мадам Мане».
1882-1883.

Эдуард Мане.
«Женщина с золотой булавкой».
1879.
Частная коллекция.

Эдуард Мане.
«Женщина в голубом платье».
1880.

Подробнее о картине и о Мане

Оригинальное название: En bateau
Год создания: 1874Месторасположение: Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Характеристики: холст, масло. 97.2 x 130.2 см

На картине изображены мужчина и женщина в каноэ. Близкое кадрирование изолирует двух персонажей на воде, исключая пейзаж с фона. Видны только кормовая часть лодки и кусок скамьи. На переднем плане женщина, сидящая в профиль, опирается на бортик шлюпки, вытянувшись перпендикулярно ее оси. Нижняя часть тела скрыта скамьей, приоткрыв рот, она смотрит прямо перед собой. Женщина одета в белую шляпку с черной лентой и ниспадающей на лицо сеткой, предназначенной для защиты от солнца и пыли. В ухо вставлена голубоватая серьга. Ее фиолетово-сине-белое платье в вертикальную полоску закреплено выше талии коричневым ремнем с пряжкой. Мужчина в центре композиции, сидящий на корме лодки, одет в желтую соломенную шляпу, украшенную голубой лентой. У него черные волосы и густые светлые усы, которые ниспадают по обе стороны его рта. Он облачен в простую белую рубашку с короткими рукавами, оставляющую руки открытыми, и белые парусиновые штаны. Костюм мужчины был идентифицирован как униформа лодочного клуба "Tony Cercle Nautique", который базировался в Аньере. В сидячем положении грудь мужчины немного повернута влево. Он держит руль левой рукой, опираясь на него предплечьем. Его правая рука лежит на противоположной ноге, вытянутой в шлюпке. Ступни молодого человека скрыты подолом платья женщины. Было много предположений, кого Мане мог использовать в качестве моделей. Мужчина, предположительно, является Рудольфом Ленхоффом, шурином художника. Нет единого мнения относительно того, с кого написана женщина. Возможно, это его голландская жена Сюзанна либо французские актрисы Эллен Андре или Жанна де Марси. Вероятно, это та же модель, что и на холсте "На берегу Сены" из-за сходства белой шляпы с черными лентами.

Шлюпка, у которой деревянные вставки представлены оттенками коричневого цвета, изображена по наклонной оси относительно полотна и продолжается в нижнюю правую сторону холста. Справа на скамье, которая проходит по всей внутренней части корпуса, видны бело-серые перчатки, выполненные торопливыми мазками. Мужчина расслабленно сидит у руля и не гребет, вероятно, потому что поднялся ветер, о чем свидетельствует парус, разрезающий верхний правый угол. Остальную часть полотна занимает вода ярко-синего цвета, которая оживляется спокойными фигурными водоворотами с темными извилистыми линиями и светлыми бликами в нижнем отрезке. Верхняя зона более ровная, что стирает впечатление движения воды и глубины.

Цвета на этой картине подобраны так, что они прекрасно дополняют друг друга. Множество различных оттенков синего в платье дамы соответствуют массе различных вариаций голубизны, которые есть в Сене. Соломенная шляпа мужчины хорошо сочетается с классическим деревянным тоном лодки и мачты, в целом показывая, как совпадение цветов было ключевой темой этой картины. Частое использование углов также преобладает в этой работе, например, направление черной ленты в шляпке дамы совпадает с углом веревки, привязанной к парусу. Перспектива всей картины интересна и реализована с большим акцентом на двухмерную плоскость. Работа выполнена под наклонным углом, не обеспечивая видимого горизонта в верхней части, поэтому фон кажется почти плоским, а внимание концентрируется на переднем плане.

В этой работе Мане использовал короткие быстрые мазки и применял более чистые тона, чем в его ранних работах. Однако эта картина во многом все еще связана с традиционной практикой Мане. По размерам она намного больше, чем переносные полотна, которыми пользовались в то время Моне и Ренуар, и это наводит на мысль, что работа была выполнена в мастерской. В картине отсутствует кажущуюся спонтанность, которая свойственна для импрессионистской манеры того периода, проявляющаяся в довольно надуманном характере спланированной композиции, близкой по духу японским гравюрам. Хотя влияние Моне и Ренуара хорошо заметно на полотне, Мане не считал себя частью их мятежного художественного круга.

1874 год был примечателен первой выставкой, проведенной «Анонимным обществом художников, живописцев, скульпторов и гравёров», что явилось прямым вызовом власти Салона. Мане попросили прислать полотна, но он отказался, потому что видел в Салоне свой наилучший путь к успеху. Работа была показана в Салоне 1879 года, где ее близость к импрессионизму была отмечена рядом критиков.

"За кружкой пива". 1873 г.
Собрание К.Тисен, Филадельфия.

"...В 1872 году Мане вместе с Сюзанной едет в Нидерланды. Там он посещает музеи. Картины Франса Хальса из Амстердамского Риксмузеума и Гаарлемского городского музея приводят его в восторг. Какой блеск, что за острота глаза и руки у этого мастера из мастеров! Живопись? "Глаз, рука..." - говорит Мане. А что, если начать для следующего Салона большой портрет в духе "Веселого пьяницы" Хальса? Не поможет ли он закрепить успех?

Вернувшись в Париж, Мане начинает работу над портретом. Он просит постоянного посетителя кафе Гербуа литографа Эмиля Белло быть натурщиком, сажает его прямо в кафе за столик: левая рука держит бокал с пивом, в правой - белая глиняная трубка.

В кафе Гербуа Белло ничем себя не проявляет, ни во что не вмешивается. Этот увалень с круглым брюшком и короткими ляжками по натуре своей человек самый мирный. Удобно устроившись на стуле, он курит и с видом безмятежного спокойствия попивает пиво. Для Мане он станет идеально терпеливой моделью. Что-что, а терпение литографу потребуется - ведь Мане заставит его позировать не менее 80 раз.

Всю очень и даже часть зимы художник возится с этим портретом - он называется "Кружка пива", - стараясь передать добродушно- эйфорический вид Белло, его багровое лицо под меховой шапкой, простодушный взгляд, густые усы и бороду, лежащую поверх галстука, завязанного на манер платка. Мане возбужденно потирает руки. Он не сомневается, что создает сейчас шедевр.

Закончив полотно в самые первые недели 1873 года, он приглашает кое-кого из друзей посмотреть на него и высказать свое мнение. Полное единодушие. Мане превзошел самого себя. "Какая живопись!" - восклицает Теодор Дюре, только что прибывший из Бомбея после кругосветного путешествия и поспешивший поздравить автора "Кружки пива".

Мане сияет от радости, он уверен, что успехи последуют теперь один за другим, да и за медалями дело не станет.

Однако кое-что омрачает радость, которую доставляют Мане комплименты, расточаемые "Кружке пива". Если Берта согласилась послать во Дворец промышленности свою пастель, то преобладающая часть "батиньольцев" отныне не желает больше ставить себя в зависимость от решения жюри Салона. Они отрицают компетентность этих судий и подумывают о возможностях организовать групповые независимые выставки. В прошлом году многие из них уже воздержались от участия в Салоне. Мане страстно протестует. Они были не правы! Нет другого поля битвы, кроме Салона; в Салоне, и только в Салоне, надлежит сражаться и побеждать. "Изменники!" - кричит он, задетый их безразличием по отношению к Салону, и это безразличие начинает ему казаться критикой по собственному адресу.

Но положение станет еще хуже, когда через несколько недель на его долю выпадет настоящий триумф, - как он к нему стремился, как на него надеялся! Ибо "Кружка пива" одержит ту победу, о которой Мане мечтал с самых первых шагов, еще в мастерской Кутюра.

Жюри продемонстрировало в этом году такую же непримиримость, как некогда - в 1863 году, во времена "Завтрака на траве", и, как и тогда, гнев мастерских настолько силен, что организует выставку "отвергнутых". Однако на этот раз Мане среди парий нет. Его "Кружка пива" экспонируется здесь, в настоящем Салоне, ею восхищаются, ее хвалят, она повешена на почетном месте. За исключением нескольких упрямцев - немногочисленных, очень немногочисленных, - все еще пытающихся делать мелкие выпады против "великого жреца школы мазилок", критика в целом аплодирует его произведению.

Полный, оглушительный успех. Повсюду натыкаешься на "Кружку пива". Книжные лавки, торговцы табаком и всякой мелочью - все продают ее фотографические репродукции. Один коммерсант с улице Вивьенн выставил в своей витрине палитру Мане, украшенную художником изображением кружки пива. Говорят, что успех заразителен; Мане может это подтвердить: вскоре "Кружку пива" сделают вывеской одной из пивных, расположенных в Латинском квартале; в конце года она станет темой для обозрения в театре Шато-д'О. Да и сам Белло, озаренный успехом картины, успел войти в роль ее героя. Кисть Мане навеки превратила литографа в любителя пива: в глазах публики он стал тонким знатоком таинственных операций с солодом и дрожжами, в результате которых получается забористый портер и крепкое пиво, почитавшееся еще фламандскими гезами. Чему только не бывают обязаны судьбы человеческие! Основав художественно-литературное общество "Пивная кружка" с ежемесячными обедами, модель Мане закончила жизнь владельцем и директором корпоративной газеты "Эхо французских пивных".

Мане донимают поздравлениями. Его чествует весь Париж. Однако успех, столь полно отвечающий постоянным желаниям Мане, радует его меньше, чем можно предположить. Вместе с "Кружкой пива" он решился выставить в Салоне портрет Берты Моризо, названный им "Отдыхом", - разговоры о грядущей помолвке Берты и Эжена делают подобный шаг вполне безопасным. Так вот, Мане ни разу не поздравили с этим "Отдыхом". Хуже того! "Отдых" охотно сравнивают с "Кружкой пива", чтобы подчеркнуть, как остепенился художник. "Отдых" - ну посудите сами, это ведь та же самая мазня, создатель "Олимпии" ею пользовался еще вчера. "Эта живопись относится к тому времени, когда г-н Мане довольствовался малым", - пишет Кастаньяри. Г-н Мане наконец успокоился, не правда ли? Понял, что сумасбродства ни к чему не приведут. Альбер Вольф, критик из "Фигаро", склонный к резким высказываниям, прямо заявляет:
"Г-н Мане разбавил свое пиво водой".

Разбавил свое пиво водой! Мане немедленно реагирует. Тем более что Стевенс в  определенном смысле как бы усугубил приговор Вольфа. "Водой? - воскликнул он не без злорадства. - Да это же чистейшее гаарлемское пиво!" Мане возмущен. Он категорически не согласен, будто пошел на уступки, о чем в кафе Гербуа поговаривают те, кому успех Мане кажется слишком подозрительным. Толпа восхищается "Кружкой пива", утверждают они, не потому, что это лучшая по живописи картина Мане, но, напротив, как раз потому, что ее фактура отмечена менее яркой оригинальностью, менее индивидуальным почерком, чем обычные произведения Мане, и что нравится в ней сюжет, "анекдот", - портрет славного малого без всяких там сложностей; сияя от удовольствия, он спокойненько покуривает трубку и попивает пивко, нимало не беспокоясь о Сириусе. Мане догадывается о таких высказываниях, о критике "батиньольцев"; ведь такие же или почти такие упреки адресуют и Гийеме, и Фантен-Латуру, их тоже обвиняют в выборе легкого пути, пути компромиссов. Он пошел на поводу у публики? Нет, утверждает он, это публика пришла к нему.

И все-таки он встревожен, он начинает вопрошать самого себя. Окружающие скоро убедятся, что успехи одинаково и смущают и радуют. Ах! Если бы он сумел угодить сразу и Берте, и Эве, и жюри Салона, и "батиньольцам"! ..."

По материалам книги А.Перрюшо "Эдуард Мане".// Пер. с франц. и послесл. М.Прокофьевой.  - М.: ТЕРРА - Книжный клуб. 2000. - 400 с., 16 с. ил.

В истории искусства часто случается так, что какая-то тема в каждую новую эпоху совершенно неожиданно обретает новое звучание. Художники берут затасканный вроде бы сюжет и на его основе делают что-то иное, созвучное своему времени и потому близкое и понятное их современникам.

…….

Эдуард Мане. Портрет Антонена Пруста.
1877-1880

Идею вернуться к традиционному аллегорическому сюжету художнику подал его приятель, журналист и искусствовед Антонен Пруст. Это он сказал однажды, что Мане стоило бы написать цикл картин, где бы были представлены современные идеалы женщины, моды и красоты. Мане ухватился за эту мысль и решил, что четыре времени года должны представлять самые шикарные из его знакомых парижанок, наряженные в самые изысканные и модные сезонные наряды. Судя по всему, Пруст поддержал друга и авансом оплатил ему соответствующий заказ

Эдуард Мане. Весна. Жанна де Марси.
1881

И первой в этой серии оказалась парижская актриса Жанна де Марси, представляющая Весну. Модель изображена в профиль в светом платье с цветочным принтом, в белой шляпке, украшенной цветами и черной лентой, с кружевным зонтиком, который она держит рукой, затянутой в перчатку песочного цвета. Художник помещает ее на фоне ярко-зеленой пышной листвы и голубого неба. Скорее всего это сад на вилле Мане. Зелень цветущих кустов контрастирует с белым платьем девушки и ее нежной бледной, еще не тронутой загаром кожей лица, оживленной легким румянцем щек, розовыми губами и изящной мочкой уха.  Внимание зрителя сначала привлекает именно лицо модели, помещенное в центре картины, затем взгляд переходит к зонтику за ее головой, далее он движется вниз по темной ленте шляпы, параллельно которой лежит и стержень зонтика, к ее шее, к руке в перчатке и, наконец, останавливается, достигнув платья девушки. 

«Весна» Эдуарда Мане символизирует слияние женской красоты и красоты природы, которые объединились, чтобы восхищать. Это легкая, юная и воздушная картина, совсем не похожая на более ранние работы Мане, отмеченные темным и насыщенным колоритом и гораздо более вызывающими в сексуальном отношении моделями.

Художник очень тщательно подошел к выбору наряда для своей героини. Известно, что он специально посещал заведения самых известных парижских модных домов, пока не выбрал актуальный для 1881 года весенний комплект из ткани с цветочным рисунком. А золотой браслет на запястье героини является говорящей деталью, повышающей ее социальный статус.

--------------------

Изучая фотографии Жанны де Марси, исследователи сделали вывод, что Мане немного изменил черты лица актрисы, вздернув ей нос и немного подчеркнув губы. Так она стала более похожей на образ типичной парижанки, стильной и утонченной молодой дамы.

«Весна» Эдуарда Мане была с триумфом показана на Парижском салоне 1882 года, и уже тогда критики писали о ней, что это не столько портрет реальной актрисы Жанны де Марси, которая была хорошо известна в богемных кругах, сколько воплощение модной весны. Морис дю Сеньор, например, утверждал:

«…она не женщина, она – букет, она поистине визуальный аромат…»

Некоторые специалисты отмечают влияние на композицию картины японских гравюр, которыми увлекался Мане, а также профильных портретов эпохи раннего Возрождения. Считается, что такой вариант изображения придал образу героини дополнительное ощущение свежести и легкости.

Продолжение: https://nikonova-alina.livejournal.com/1012469.html?

Эдуард Мане. Корзина фруктов

Ок. 1864 г. Музей изобразительных искусств, Бостон
Попробуйте определить: какие именно фрукты перед вами? Они написаны настолько обобщенно, что узнать их практически невозможно! Персик? Сливы? Яблоко? Да, возможно, все это в корзине есть (а рядом, на столе, вероятно, плод инжира). Но — удивительно — несмотря на то что фрукты почти неузнаваемы, мы ни минуты не сомневаемся в том, что они спелые, сочные и очень вкусные!

Эдуард Мане. Осень. Мери Лоран. 1882

Вновь к работе над серией «Времена года» Эдуард Мане вернулся только в следующем, 1882 году. И это была «Осень», на которой он изобразил Мери Лоран, даму весьма известную в определенных парижских кругах, актрису, куртизанку, хозяйку модного артистического салона.

На картине героиня представлена в профиль, также, как и Жанна де Марси в  «Весне». Художник поместил ее на насыщенном темно-голубом фоне. Это китайская шелковая ткань, декорированная пестрыми цветами. Мери Лоран одета в тяжелое темно-коричневое пальто, отделанное мехом. Ее голова непокрыта, и ярко-рыжие волосы эффектно контрастируют с голубым фоном, при этом их цвет гармонично соотносится с цветом ее теплой одежды и темно-красной помадой на губах. Доминирование темных тонов придает картине ощущение некоторой громоздкости и даже монументальности фигуры героини.

Мери Лоран. Фотография .
1890-х гг.

В отличие от «Весны», «Осень» - это не совсем аллегория,  скорее это все-таки портрет Мери Лоран, женщины сильной и неординарной, исключительно яркой личности. Именно поэтому здесь гораздо меньше внимания художник уделил одежде героини, но сосредоточился на ее лице, которое нельзя назвать красивым, но которое, тем не менее, представляется исключительно притягательным.

К сожалению, Эдуард Мане ушел из жизни, не успев закончить серию «Времена года», и нам неизвестно, кого он собирался изобразить в образе Лета и Зимы. Но очевидно, что это были бы дамы такие же яркие и очаровательные, как Жанна де Марси и Мари Лоран.

--------------------------------------------------------------------

P.S. Всего спустя каких-то десять лет к сюжету «Времена года» обратился один из знаковых художников модерна Альфонс Муха. На его рисунках для плакатов или календарей снова появились  девы с цветами, колосьям и виноградными лозами, как и в античные времена. Видимо, история искусства тоже идет по спирали…

Альфонс Муха. Весна. 1896

Эдуард Мане. Лола из Валенсии
1862 г. Музей д’Орсе, Париж

В этом простом и обыденном на первый взгляд портрете испанской танцовщицы проявился разлад Мане с академическим искусством: его интересовали яркие краски, искренность, простота и пылкость чувств, в противовес замшелым и холодным, как многим казалось тогда, канонам академизма. Испанской культурой художник увлекался много лет и несколько героизировал ее.