Вениамин Каверин.
КОРОТКИЕ ВСТРЕЧИ.

Я знал Олега Даля и много и мало. Мало, потому что мы встречались с ним не больше десяти, может быть, пятнадцати раз. Это недостаточно, чтобы узнать, глубоко понять человека. Но много, потому что я очень отчетливо и глубоко чувствовал в нем человека близкого мне. Близкого по строю мыслей, по нравственной позиции, по взгляду в будущее, по тем чертам, которые я считаю основными, очень важными в жизни.

Он был человек мужественный. Мужество мне кажется одним из самых главных свойств характера, которые в жизни необходимы. Оно может вести человека через пропасти, через трудности, через горы, через напасти, которые могут помешать его деятельности, и так далее.

Однако мужество было не единственной его чертой. Я бы сказал, что главной чертой его личности было обаяние. Обаяние, которое не было преднамеренным. В нем не было никакой нарочитости. Он был естествен — и когда говорил, и когда задумывался над тем, что вы ему говорили, — и этой естественностью привлекал ваше сердце.

Общаясь с ним, вы не ощущали никаких преград между ним и собою. Он был интеллигент в полном смысле этого слова, и его открытость была открытостью человека, который всегда говорит только то, что думает. И в этом он был человеком удивительно цельным. И наши разговоры (а я очень любил с ним разговаривать, мы гуляли с ним по лесу, когда он жил у Виктора Борисовича Шкловского) запомнились мне на всю жизнь.

И дело не только в том, что наши взгляды совпадали. Его жизненная позиция не преследовала никаких иных целей, которые в какой-то мере лежали бы вне искусства. Поле его деятельности было полем его жизни. Это было пространство, в котором он естественно существовал и как человек, и как художник.

В разговорах с ним я чувствовал человека начитанного, любящего и понимающего литературу, очень тонко чувствующего поэзию, что бывает крайне редко. И, что очень важно, никогда не стремившегося настаивать на своих взглядах, а желающего выслушать чужое мнение, узнать, что думают о том же самом другие.

Он был человек, что называется, расположенный. Расположенность очень прочно связана с крайне важным качеством подлинного художника — терпимостью. Эта расположенность крайне важна и для писателя. Потому что она позволяет увидеть ряд явлений, которые другому взгляду не поддаются и кажутся скрытыми. А расположенность открывает для него эти возможности.

Я, например, совершенно свободно завожу разговор с совершенно незнакомым человеком о том, что меня занимает. Эта же черта была и у Даля. Вы видели, если вы в какой-то мере обладаете проницательностью, что он от вас ничего не требует. Он не требует от вас решительно ничего, кроме того, чтобы вы были самим собой. Потому что сам он всегда оставался самим собой.

Как актера я его очень любил и ценил. Опять-таки — бывают актеры, которые играют (это я подчеркиваю курсивом), которые, так сказать, исполняют роль. Даль никогда не исполнял никаких ролей. Он просто существовал в своем собственном, неповторимом образе. Но его личность, как у каждого талантливого человека, менялась в той мере, в какой перемены эти были необходимы для воплощения того или иного художественного образа, который ему был предложен.

Я помню, как великолепен он был в образе советского солдата, нечаянно попавшего к немцам. Это был фильм «Женя, Женечка и „катюша“», очень хороший, но почему-то мало показывающийся на экранах. Он был там необыкновенно естественным, хотя положение, в которое его поставили автор сценария и режиссер, было невероятно сложное. И он с помощью своей простоты и с помощью умения разгадать эти сложности производил обаятельное впечатление.

В нем было что-то детское. Мне кажется, что эта черта свойственна очень крупным личностям. Потому что в детстве человек видит мир непредубежденными глазами. Эта самая непредубежденность, стремление к истине — к истине в интеллектуальном плане и к истине в визуальном плане (потому что это тоже очень важно для актера) — было очень характерным свойством Даля.

Я не знал его настолько, чтобы понять, какую, в сущности говоря, тяжелую жизнь он прожил. У него хватало самообладания и выдержки скрывать от людей, которые непричастны к его бедствиям, скрывать их так, чтобы ничего не было заметно.

В своем внутреннем мире он был совершенно свободен. Он ни с кем не делился тем, что мешало ему жить. Потому что люди любящие и уважающие его непременно огорчились бы и страдали бы вместе с ним. Он не хотел их страданий. Может быть, от самых близких он ничего и не скрывал, но, повторяю, мы не были так близки, чтобы я почувствовал в нем человека удрученного, чем-то расстроенного. Ничего этого не было.

Правда, я бы не сказал, что он был человек веселый. Он скорее был человек задумавшийся, глубоко задумывающийся. Эта черта тоже характерна для большой личности. Прежде чем высказать мысль, он обдумывал ее. Оценивал то внутреннее значение, которое он хотел придать тому или иному слову.

Я был глубоко потрясен, узнав о его безвременной кончине. Я надеялся, что со временем мы станем друзьями.

«Больше чем любовь. Олег и Лиза» - д.ф. (2004)

Олег Даль

Родился Олег в Москве 25 мая 1941 года, но детство свое провел в Люблино.
В семье Даля не было актерских корней – отец был инженером, а мать – учительницей.

В детстве в своей биографии Олег Даль занимался спортом, литературой, живописью. А когда решил поступать в театральный институт, столкнулся с неодобрением родителей. В детстве Олег картавил, родители считали, что большой карьеры в кино он не сделает.

Но, тем не менее, Олег поступил в театральное училище Щепкина, где занимался у лучших педагогов. Первую роль в кино в своей биографии Олег Даль сыграл в 1962 году. Дебютным фильмом стал «Мой младший брат» режиссера Зархи. 1963 год - "Первый троллейбус", реж. Анненский
1967 год стал переломным в карьере актера. Он снялся в двух лентах, ставших популярными по всей стране, — «Женя, Женечка и «катюша»», «Хроники пикирующего бомбардировщика». С тех пор актеру предлагали множество интересных, разноплановых ролей в фильмах.

Одновременно со съемками в кино Даль играет в театре «Современник». Поначалу в театре Олег получает лишь второстепенные роли. А в 1969 году дебютирует в качестве режиссера. Затем актер сменил театр, став играть в Ленкоме (1971 — 1972), а в 1975 году окончательно оставил «Современник».
Решив продолжить карьеру режиссера, Олег Даль в своей биографии поступает на курсы режиссуры во ВГИКе. Но так и не оканчивает их. Среди последних актерских работ Даля: «Горожане», «Утиная охота», «Не может быть!», «Незваный друг» и другие. Всего за свою биографию Даль сыграл более чем в 40 фильмах.
Даль был разборчивым актером, но в то же время каждую свою роль играл со всей душой. Частые отказы от съемок (из-за непонравившегося режиссера или сценария), привели к тому, что в конце жизни ему трудно было получить достойную роль. Последние месяцы он находился в истощении, моральном и физическом. А вдобавок к этому ситуацию усугубляла тяга к спиртному.
3 марта 1981 года Олег Даль скончался от сердечного приступа.

                                                       

"Страницы журнала Печорина" (фрагмент романа Михаила Лермонтова "Герой нашего времени" - Княжна Мери, реж. А. Эфрос, роль - Печорин).

Детство Даля прошло в Люблине, которое тогда было пригородом Москвы. Как и всякий мальчишка послевоенной поры, наш герой мечтал избрать себе в качестве будущей профессии что-нибудь героическое, например, профессию летчика или моряка. Однако во время учебы в школе, играя в баскетбол, Олег сорвал себе сердце, и с мечтой о героической профессии пришлось расстаться. С тех пор его стало увлекать творчество: живопись, поэзия. Прочитав в школе лермонтовского "Героя нашего времени", Даль решил стать актером, чтобы когда-нибудь сыграть Печорина. Тогда он, конечно, и не подозревал, что через каких-то 15 лет эта его мечта сбудется.

"По страницам журнала Печорина"

Окончив среднюю школу в 1959 году, Даль надумал подавать документы в Театральное училище имени Щепкина. Решение сына родители не одобрили. Отец — Иван Зиновьевич настаивал на приобретении «надежной рабочей профессии», а маму — Павлу Петровну — беспокоила его врожденная картавость. Ну куда с такой дикцией — в артисты? Серьезность своих намерений Олег доказал упорством, с которым самостоятельно, без помощи логопедов, исправлял (и исправил!) свой порок речи.

Однако становиться посмешищем в глазах приемной комиссии Даль, конечно же, не хотел, поэтому принял решение: дикцию исправить и в театральное училище все-таки поступать. И это упрямство, а также то, что он все-таки сумел справиться со своей картавостью, заставило родителей смириться с его желанием стать артистом.

На экзамене в училище Даль выбрал для себя два отрывка: монолог Ноздрева из "Мертвых душ" и кусок из "Мцыри" своего любимого поэта М. Лермонтова. И уже во время исполнения первого отрывка он буквально сразил приемную комиссию наповал. Правда, несколько в ином смысле, чем это требовалось. Длинный и тощий абитуриент, с пафосом декламирующий монолог Ноздрева, привел экзаменаторов в состояние, близкое к обмороку. Хохот в аудитории стоял такой, что к ее дверям сбежалось чуть ли не все училище. Самому Далю тогда, видимо, показалось, что дело провалено, но отступать он не умел и поэтому решил идти до конца. Когда хохот улегся, он стал читать отрывок из "Мцыри". И тут экзаменаторы удивленно переглянулись: вместо мальчика, минуту назад вызывавшего дикий смех, перед ними вдруг вырос юноша с горящим взором и прекрасной речью.

Олег Даль

Как ни мечтал Даль о роли Хлестакова (даже записал как-то: «Хлестаков — сыграть и умереть!»), но от предложения Леонида Гайдая исполнить заветную роль в его экранизации в итоге отказался. В дневнике мотивировал: «Соображения принципиального характера. Не по пути!!!». Несмотря на хорошо прошедшие пробы, не соблазнился главной ролью и в «Иронии судьбы», отверг работу с Динарой Асановой над фильмом «Беда». Подобное своеволие в те времена не проходило даром: направлявшие процесс начальники не любили свободолюбивых и независимых. Так, несогласие Даля войти в состав «Экипажа» стало причиной появления негласного приказа: три года не снимать актера на «Мосфильме».

Непримиримость в вопросах, касающихся создаваемых им образов, выразилась и в том, что знаменитые строки «Есть только миг между прошлым и будущим» из кинофильма «Земли Санникова» известны нам в исполнении не Даля, а Олега Анофриева. Так-то Даль пел с молодости, хотя не любил делать это публично и на просьбу спеть даже в дружеском кругу чаще отвечал: «Я не пою». Но многие его герои, тем не менее, поют «своим» голосом: и солдатик из «Старой, старой сказки», и Иванушка-дурачок, и Барыгин-Амурский из фильма «Не может быть», и шут из «Короля Лира». Но вот с песней искателя сказочной земли Крестовского не сложилось. Спеть-то он спел, но неудовлетворенные полученным результатом режиссер и композитор заставляли актера перепевать еще и еще. Тому, наконец, надоело, он и бросил — для себя считая, что все звучит именно так, как надо…

Похожие конфликты не раз повторялись и в театре. Когда в 1971 году Олег Ефремов позвал Даля во МХАТ на роль Пушкина в спектакле «Медная бабушка» по пьесе Л.Зорина, актер приступил к репетициям с вдохновенным азартом и страстью. А потом вдруг понял, что не может позволить себе сыграть великого поэта в посредственном, как выходило, спектакле — и на репетициях больше не появлялся. (Когда, кстати, много позже он снялся в телефильме «На стихи Пушкина…», критики отмечали, настолько наполненный поэзией актер временами похож на поэта). Отказ же спустя несколько лет от роли Пети Трофимова в «Вишневом саде» привел к вынужденному уходу артиста из родного ему «Современника»…

«Никогда не лезть в авантюры», — писал актер, имея в виду в первую очередь театральные работы. Но сам порою мог на сцене «выкинуть» такие фокусы, которые отнюдь не каждому артисту сходили с рук. Среди старых театралов до сих пор в ходу байка про то, как однажды на спектакле «Валентин и Валентина» Даль вдруг уселся на край сцены и… обратился к сидевшему в первом ряду зрителю с просьбой прикурить. Впрочем, характер Даля проявлялся не только в подобных рискованных импровизациях. Он как-то не привык прощать хамства и ленивого невнимания со стороны зрителей. Случилось, что во время творческой встречи в московском Доме ученых из зала пришла записка, которую актер тут же, согласно своей привычке, прочитал вслух: «Не кажется ли вам, что вы здесь все врете?!». Вечер на этом был закончен — оскорбленный Олег Даль просто развернулся и ушел со сцены.

Вообще, он всегда мог уйти — хотя бы просто уйти в себя, даже в немногочисленной компании друзей, посреди всеобщего веселья и разговора.

Судя по записям в дневнике, у него была чрезвычайно сложная внутренняя жизнь. Он подолгу размышлял над существованием актера как на сцене, так и в кадре, пытался привести свои ощущения в некую систему (в последние годы жизни Олег Даль преподавал актерское мастерство во ВГИКе). В этом его герои были похожи на него самого, их часто характеризовало и объединяло присущее им самосозерцание, самоуглубление. Режиссер Анатолий Эфрос так и говорил о Дале: «Отдельный человек».

Весьма показателен эпизод, произошедший на съемках телевизионной картины Эфроса «По страницам журнала Печорина». Заметив, что во время съемок сцены дуэли Даль-Печорин стреляет левой рукой, режиссер удивленно спросил у актера: «Что вы делаете?!». На что Даль ответил, что ведь у Лермонтова не сказано, в какой именно руке держит герой оружие: он убил, но не хотел убивать…

Менее чем за пять месяцев до кончины, в октябре 1980 года, Даль поделился со своим дневником: «Стал часто думать о смерти». Точно так, как и лучшие его герои, чувствующие себя лишними в отведенное им время, актер постоянно ощущал свою бесполезность, ненужность этому миру. Среди написанных им зимой 1981-го стихов есть такие строчки:

    И ломать меня ломали,
    и терзать меня терзали,
    Гнули, гнули до земли,
    А я выпрямился…

    Я не клялся, не божился —
    Я легко на свете жил,
    Хоть в четыре стенки бился —
    Волком на луну не выл…

    Можно плюнуть с горки в реку,
    Понатужиться, напрячься
    И подпрыгнуть на вершок.
    Можно душу человеку
    Измолоть на порошок…

    Ах, ломать меня ломать…
    Ах, терзать меня терзать!..

Григорий Козинцев, без проб давший Далю знаковую для актера роль шута в своем «Короле Лире», как-то сказал о нем, не достигшем еще даже тридцатилетнего возраста: «Он не жилец». Кто-кто, а уж он-то знал, чего это стоит — играть так, как играл Олег Даль.

Олег Даль

В дипломном спектакле Даля увидела артистка «Современника» Алла Покровская и пригласила Олега на знаменитые «вступительные туры» в ефремовский театр. Людмила Гурченко, тоже бывшая в числе соискателей, вспоминала, как, услышав за дверями гром аплодисментов, заглянула туда и увидела Олега, завершающего страстный монолог на высоком подоконнике, затем летящего по немыслимой дуге в середину зала и секунду спустя скромно остановившегося с оторванной оконной ручкой среди всеобщего восторга.

Следующие пять лет в «Современнике» Даль, несмотря на отсутствие главных ролей, называл лучшими годами жизни, проведенными в непередаваемой ауре театрального творчества.Однако переход от восторженного восприятия жизни к скептическому был довольно резким. Студийный дух театрального эксперимента, питавший артистический талант Даля, постепенно уступал место «суровым будням».

В 1967 году Олег снялся в картине Владимира Мотыля "Женя, Женечка и "Катюша".

Режиссер Владимир Мотыль, главная роль в фильме которого «Женя, Женечка и «Катюша»» принесла Далю первую подлинную славу, вспоминал впоследствии, как яростно артист спорил, не соглашаясь сразу натягивать на себя предложенный им рисунок роли. «Олег держался с большим достоинством… Долго противился надевать костюм с чужого плеча... Понадобилось время, пока режиссерское виденье слилось с его собственным, пока характер персонажа стал его второй натурой».

В течение последующих двух лет Даль снялся еще в двух картинах, однако значительными работами их назвать трудно. В начале 1966 года, Олега нашел режиссер с "Ленфильма" Владимир Мотыль. В. Мотыль тогда собирался ставить фильм по сценарию Б. Окуджавы "Женя, Женечка и Катюша".

Режиссер вспоминал: «Первая же встреча с Олегом обнаружила, что передо мной личность незаурядная, что сущность личности артиста совпадает с тем, что необходимо задуманному образу. Это был тот редкостный случай, когда артист явился будто из воображения, уже сложившего персонаж в пластический набросок».

"Женя, Женечка и Катюша"

"Женя, Женечка и Катюша"

В начале 1967 года фильм был закончен, и начались долгие мытарства с его выходом на экран. Премьерный показ фильма в Доме кино был запрещен, и Б. Окуджаве с трудом удалось пристроить картину в Дом литераторов. Было отпечатано всего две  афиши. 21 августа 1967 года премьера состоялась и вызвала бурю восторга у зрителей, но широкой известности актёрам не принесла, поскольку фильм по решению чиновников пошёл "вторым экраном".

Одна из лучших картин об Отечественной войне - фильм В. Мотыля по сценарию Б. Окуджавы "Женя, Женечка и "катюша" - прорывалась к зрителю с боями через несколько линий обороны. В том числе не принимали кандидатуру Даля на роль главного героя. Актера обвиняли в отсутствии стихийного обаяния, в недостаточной яркости и даже... в неспособности сыграть "интеллектуального мальчика". Товарищ по фамилии Шнейдерман сетовал: "...в его облике не хватает русского национального начала".

"Женя, Женечка и Катюша"

По словам участников тех съемок, центром всего коллектива были два актера: О. Даль и М. Кокшенов. Их непрерывные хохмы доводили всю группу до колик. В. Мотыль вспоминает: "Едут в съемочной машине по центру Калининграда Даль и Кокшенов. Они пока работали, все время друг друга разыгрывали, а в этот день им какая-то особенная вожжа под хвост попала. Даль внезапно спрыгивает на мостовую и бежит через улицу в сторону какого-то забора, размахивая бутафорским автоматом и время от времени из него постреливая. Кокшенов тоже прыгает и с таким же автоматом бежит за ним, вопя: "Стой, сволочь, стой!" Прохожие в ужасе наблюдают за этой сценой, пока не появляется настоящий военный патруль. Возглавляющий его офицер потеет от напряжения мысли: вроде на Дале с Кокшеновым советская военная форма, но какая-то не такая. "Кто такие?" - спрашивает он артистов. "Морская кавалерия, товарищ майор", - докладывает Кокшенов. "Железнодорожный флот, товарищ майор", - рапортует Даль. А этот дядька был на самом деле капитаном 3-го ранга, и "майором" они его доконали. Никаких артистов он не знал и под конвоем отправил наших ребят на гауптвахту. С великим трудом мы их вырвали из лап армейского правосудия".

Конец 60-х годов, стал удачным временем для Олега Даля.

После нескольких лет творческих и личных неурядиц все у него стало складываться более-менее удачно. В театре "Современник", куда он вернулся после долгого перерыва, он получил первую значительную роль - Васьки Пепла в "На дне" М. Горького.

В 1968-1969 годах он попал сразу к двум корифеям советского кино: Надежде Кошеверовой и Григорию Козинцеву.

Н. Кошеверова вспоминает:

"Старая, старая сказка"

Олег тесно сотрудничал с режиссёром-сказочницей Надеждой Кошеверовой (снявшей в тяжёлые послевоенные годы ту самую "Золушку" с Яниной Жеймо) - снялся в трёх её фильмах: "Старая, старая сказка" (Кукольник/Солдат, 1968), "Тень" (Учёный и его Тень, 1971), "Как Иванушка-дурачок за чудом ходил" (Иванушка, 1976).

Между тем в год выхода фильма на экран Даль покинул труппу театра "Современник". Театр тогда готовился к постановке "Вишневого сада" по А. Чехову, и Олегу досталась в нем роль Пети Трофимова. Однако, видимо, у него были иные мысли о своем месте в этой постановке, и он заявил, что эту роль играть не будет. Но другую роль ему никто давать не собирался. Тогда он и принял решение уйти из театра.

В том году мог состояться его дебют на сцене МХАТа, куда его пригласил О. Ефремов, чтобы сыграть роль Пушкина в спектакле "Медная бабушка" по пьесе Л. Зорина. Даль очень активно репетировал эту роль, многие, видевшие эти репетиции, считали, что в ней актера ждет несомненная удача, однако в какой-то момент он дрогнул. Постановка ему вдруг разонравилась, и он вышел из нее, Ефремову пришлось играть эту роль самому.

Вскоре Даль уехал в Ленинград, где жила его супруга, и поступил в труппу Ленинградского драматического театра имени Ленинского комсомола. В течение двух сезонов играл Двойникова в спектакле "Выбор" по пьесе А. Арбузова. Играл с полным отсутствием какого-либо интереса к роли. Сам он затем назвал эту пьесу "нелепейшей стряпней".