Павел Вяземский, сын небезызвестного поэта, азартного игрока и близкого друга Александра Пушкина, однажды дал такую характеристику Александру Сергеевичу как картежника: он
«до самой своей кончины был в игре ребенком и в последние годы жизни проигрывал всем подряд, даже тем, кто сам проигрывал всем подряд, за исключением него самого».
Разумеется, здесь князь немного сгустил краски. Пушкин тоже иногда выигрывал, но все-таки намного чаще удача и Дама пик отворачивались от него, и на «долги чести» уходили едва ли не все писательские заработки.
«Долги чести»
В 1820 году Александр Сергеевич проигрался Никите Всеволожскому. В качестве расплаты он, по его же выражению, «полупродал, полупроиграл» еще не изданный сборник стихов. Потом была неудача в игре с Великопольским, штабс-капитаном. В результате, Пушкин снова вынужден был рассчитаться стихами. Затем были едва не проиграны сначала вторая, а потом и пятая главы «Евгения Онегина».
В 1823 году карточная игра привела к дуэли. Соперником был прапорщик Генштаба Зубов. Тот должен был стрелять первым, а поэт в ожидании исхода своей судьбы кушал черешню.
К счастью для Александра Сергеевича, Зубов оказался не такой меткий стрелок, как Сильвио — персонаж его повести «Выстрел», где есть эпизод с описанием точно такой же дуэли. В ответ на промах оппонента Пушкин в тот раз тоже сделал выстрел мимо цели.
В отчаянное положение поэт попал летом 1825-го, о чем писал брату: «Деньги необходимы или удавиться».
А деньги необходимы были в уже какой раз на игру. Александр Сергеевич снова влезал в эту авантюру, а впоследствии жаловался: «В Пскове нужно было писать седьмую главу Онегина, а я в это время проигрывал четвертную в штос».
Нечто подобное случилось в Боровичах, где поэт наблюдал за игрой одного господина с гусаром. Не хватало пяти рублей, и Пушкин, не раздумывая, поставил их на кон. Потом пошло-поехало, и он постепенно спустил более 1500 рублей, после чего написал об этом неприятном инциденте: «Я расплатился сердито, взял в долг двести рублей и уехал, чрезвычайно недовольный сам собою».
Но череда проигрышей не заставила Пушкина отказаться от карт. Князь Вяземский всерьез беспокоился: «От Карамзиных слышу жалобы, что пропал ты куда-то для них, и несутся слухи, что играешь ты не на жизнь, а на смерть. Правда ли это?».
Этот вопрос был, скорее, риторический: Пушкин действительно играл. Вскоре Вяземский снова напишет поэту: «В Костроме до меня дошли новости, что ты проигрываешься Каратыгину. Нехорошее дело». Сам князь надеялся, что Александр Сергеевич порвал с картами и снова занялся стихами.
В «картежном» полицейском списке
Литературное творчество Александр Сергеевич, разумеется, все эти годы не прерывал, но, к сожалению, и с картами завязывать совсем не планировал. И к весне 1829-го долги поэта составляли по тем временам уже баснословную сумму – почти 20000 рублей.
Но худшее Александра Сергеевича ждало впереди. В мае он отправился на Кавказ. Впоследствии, основываясь на своих кавказских впечатлениях, он написал «Путешествие в Арзрум» и много других гениальных строк. Но Кавказ принес ему не только новые ощущения и послужил источником вдохновения, эта поездка закончилась для Пушкина новыми гигантскими долгами.
Сначала его за карточным столом обчистил Владимир Астафьев, офицер из Павловского полка. Поэт ему проиграл без малого тысячу червонцев. Затем на 5000 рублей Пушкина обыграл Василий Дуров, сарапульский городничий.
Долги его стремительно росли, а Александр Сергеевич не унимался. Необходимо было исправлять финансовое положение, но каким образом?
По возвращении из кавказской поездки в Москву сильно проигравшийся поэт попытался выправить свои финансовые дела, но сделал это своим традиционным способом. Он затеял настолько «сильную» игру, то есть по высоким ставкам и очень азартную, что удостоился крайне сомнительной чести: Пушкин в качестве известного игрока попал в особый «картежный» полицейский список под номером 36.
Писатель Полевой К.А. с огорчением писал: «С жалостью приходилось смотреть на этого удивительного человека, распаленного глупою и грубою страстью».
Судьба же тем временем готовила Александру Сергеевичу новые карточные соблазны. На этот раз он оказался в «дружеских объятьях» известного шулера, серпуховского помещика Василия Огонь-Догановского.
В мае 1830-го поэт проиграл ему фантастическую сумму – 24800 рублей. Этот неприятный инцидент произошел всего через неделю после того, как он был помолвлен с Натальей Гончаровой. Даже такие перемены в жизни не заставили его отказаться от пагубной привычки.
Опять проигрыши
14.11.1831 года Пушкин вернулся на госслужбу. Николай I позволил вновь принятому в чине коллежского секретаря Александру Сергеевичу «рыться в архивах» за жалование в размере 5000 рублей в год. Кстати, это было примерно в семь раз больше, чем платили другим чиновникам аналогичного уровня.
Минул лишь год после бракосочетания с Натальей Николаевной. Имение было давно заложено, а полученные деньги — полностью истрачены.
Желая достать еще денег, поэт пожаловался на судьбу Михаилу Судиенке, своему «товарищу по холостяцкой жизни», являющемуся бывшим адъютантом графа Бенкендорфа.
Пушкин сообщил ему, что год женат, вследствие чего его образ жизни «полностью переменился, к неописуемому сожалению кавалергардских шаромыжников и Софьи Остафьевны».
Далее поэт замечает в письме, что уже два года не играет в кости и карты. Однако он «забастовал», пребывая в крупном проигрыше.
Выплаты старых «долгов чести» плюс свадебные расходы окончательно расстроили финансовые дела, и потому поэт обратился за помощью: «25000 рублей, данные мне тобою взаймы, на три или хотя бы на два года, сильно бы упрочили мое благосостояние».
На эту просьбу ответа не последовало. Да и сам Пушкин немного лукавил, потому что от карт на самом деле не отошел. Александра Арапова, дочь Натальи Гончаровой от второго брака, рассказывала впоследствии об Александре Сергеевиче со слов мамы: «Карты влекли его неудержимо. Сдаваясь доводам разума, он зачастую клялся себе больше не играть».
Эта клятва сопровождалась торжественным обещанием супруге, но стоило подвернуться удобному случаю, как мгновенно «благие намерения превращались в прах», и Пушкин вновь целыми ночами проводил за зеленым столом, будучи не в состоянии от него оторваться.
Император помог
Когда финансовое состояние совсем стало невыносимым, поэт обратился к одному из любимцев императора – графу Бенкендорфу. В письме к Александру Христофоровичу он указал, что примерно половина из его 60000-ных долгов является «долгами чести».
Для их оплаты Пушкину приходилось прибегать к помощи ростовщиков, а это только «усугубит мои трудности или же вынудит меня вновь надеяться на великодушие государя».
А посему Александр Сергеевич заклинал Его императорское величество, чтобы тот оказал «милость совершенную и полную»: позволить рассчитаться с «долгами чести» в размере 30000 рублей, а выделенные деньги считать заемными средствами, для чего не платить жалованье, пока долг не будет погашен.
Государь император эту просьбу удовлетворил частично, выделив не 30000, а только 18000 рублей. Тогда Пушкин отважился на сомнительный шаг – издавать журнал. Но «Современник» принес не планируемые 80000 рублей дохода, а только новые убытки.
Нехватка денег в последние годы превратилась в нескончаемую катастрофу. Кредиторы сначала осаждали дом поэта, а когда тот погиб на дуэли, их целью стала «Опека над детьми Пушкина и его имуществом». На покрытие долгов русского поэта Опеки потребовалось 95600 рублей. Невозможно вычленить из них карточные долги, да и смысла в данном расследовании не больше, чем в попытке измерить деньгами честь, достоинство и талант.
