Будучи истинным поэтом, Баратынский вовсе не был литератором; для того, чтобы писать что-либо, кроме стихов, ему нужна была внешняя причина. Так, например, по дружбе к юному Андрею Муравьёву он написал прекрасный разбор сборника его стихов «Таврида» («Московский телеграф», 1827), в котором высказал соображения, звучащие как собственный творческий принцип:

    "Истинные поэты потому именно так редки, что им должно обладать в то же время свойствами, совершенно противоречащими друг другу: пламенем воображения творческого и холодом ума поверяющего. Что касается до слога, то надобно помнить, что мы для того пишем, чтобы передавать друг другу свои мысли; если мы выражаемся неточно, нас понимают ошибочно или вовсе не понимают: для чего ж писать?.."

Евгений Баратынский
«К-ву»

Чтоб очаровывать сердца,
Чтоб возбуждать рукоплесканья,
Я слышал, будто для певца
Всего нужнее дарованья.
Путей к Парнасу много есть:
Зевоту можно произвесть
Поэмой длинной, громкой одой,
И ввек того не приобресть,
Чего нам не дано природой.

Когда старик Анакреон,
Сын верный неги и прохлады,
Веселый пел амфоров звон
И сердцу памятные взгляды,
Вслед за толпой младых забав,
Богини песней, миновав
Певцов усерднейших Эллады,
Ему внимать исподтишка
С вершины Пинда поспешали
И балагура-старика
Венком бессмертья увенчали.

Так своенравно Аполлон
Нам раздает свои награды;
Другому богу Геликон
Отдать хотелось бы с досады!
Напрасно до поту лица
О славе Фофанов хлопочет:
Ему отказан дар певца,
Трудится он, а Феб хохочет.
Меж тем, даря веселью дни,
Едва ли Батюшков, Парни
О прихотливой вспоминали,
И что ж? нечаянно они
Ее в Цитере повстречали.

Пленен ли Хлоей, Дафной ты,
Возьми Тибуллову цевницу,
Воспой победы красоты,
Воспой души своей царицу;
Когда же любишь стук мечей,
С высокой музою Омира
Пускай поет вражды царей
Твоя воинственная лира.
Равны все музы красотой,
Несходство их в одной одежде.
Старайся нравиться любой,
Но помолися Фебу прежде.

Дата написания: 1822 год

* * *
Предположительно, данное стихотворение адресовано знакомому Е. А. Баратынского русскому поэту-элегику Крылову Александру Абрамовичу.

Евгений Баратынский
«Как сладить с глупостью глупца?»

Эпиграмма

Как сладить с глупостью глупца?
Ему впопад не скажешь слова;
Другого проще он с лица,
Но мудреней в житье другого.
Он всем превратно поражен,
И все навыворот он видит:
И бестолково любит он,
И бестолково ненавидит.

Дата написания: 1827 год

Евгений Баратынский
«Осень»

                         1

И вот сентябрь! замедля свой восход,
    Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод
    Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов;
    Росой затоплены равнины;
Желтеет сень кудрявая дубов,
    И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, беззвучны небеса!

                         2

И вот сентябрь! и вечер года к нам .
    Подходит. На поля и горы
Уже мороз бросает по утрам
    Свои сребристые узоры.
Пробудится ненастливый Эол;
    Пред ним помчится прах летучий,
Качаяся, завоет роща, дол
    Покроет лист ее падучий,
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река.

                         3

Прощай, прощай, сияние небес!
    Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
    Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!
    Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,
    И скоро, снегом убеленных,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит.

                         4

А между тем досужий селянин
    Плод годовых трудов сбирает;
Сметав в стога скошенный злак долин,
    С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп. На сжатых бороздах
    Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,
    Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат.

                         5

Дни сельского, святого торжества!
    Овины весело дымятся,
И цеп стучит, и с шумом жернова
    Ожившей мельницы крутятся.
Иди, зима! на строги дни себе
    Припас оратай много блага:
Отрадное тепло в его избе,
    Хлеб-соль и пенистая брага;
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод!

                         6

А ты, когда вступаешь в осень дней,
    Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей
    Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,
    Труд бытия вознаграждая,
Готовятся подать свои плоды
    И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты, -

                         7

Ты так же ли, как земледел, богат?
    И ты, как он, с надеждой сеял;
И ты, как он, о дальнем дне наград
    Сны позлащенные лелеял...
Любуйся же, гордись восставшим им!
    Считай свои приобретенья!..
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским
    Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов в обид!

                         8

Твой день взошел, и для тебя ясна
    Вся дерзость юных легковерий;
Испытана тобою глубина
    Людских безумств и лицемерий.
Ты, некогда всех увлечений друг,
    Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь - и вдруг
    Бесплодных дебрей созерцатель,
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушен.

                         9

Но если бы негодованья крик,
    Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечныя возник
    Вполне торжественный и дикой, -
Костями бы среди своих забав
    Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,
    Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек,
И заживо б в нем умер человек!

                         10

Зови ж теперь на праздник честный мир!
    Спеши, хозяин тороватый!
Проси, сажай гостей своих за пир
    Затейливый, замысловатый!
Что лакомству пророчит он утех!
    Каким разнообразьем брашен
Блистает он !.. Но вкус один во всех,
    И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души!

                         11

Какое же потом в груди твоей
    Ни водворится озаренье,
Чем дум и чувств ни разрешится в ней
    Последнее вихревращенье -
Пусть в торжестве насмешливом своем
    Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит и тщетных жалоб в нем
    Удушит запоздалый лепет,
И примешь ты, как лучший жизни клад,
Дар опыта, мертвящий душу хлад.

                         12

Иль, отряхнув видения земли
    Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,
    Цветущий брег за мглою черной,
Возмездий край, благовестящим снам
    Доверясь чувством обновленным,
И бытия мятежным голосам,
    В великом гимне примиренным,
Внимающий, как арфам, коих строй
Превыспренний не понят был тобой, -

                         13

Пред промыслом оправданным ты ниц
    Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,
    И утоленным разуменьем, -
Знай, внутренней своей вовеки ты
    Не передашь земному звуку
И легких чад житейской суеты
    Не посвятишь в свою науку;
Знай, горняя иль дольная, она
Нам на земле не для земли дана.

                         14

Вот буйственно несется ураган,
    И лес подъемлет говор шумный,
И пенится, и ходит океан,
    И в берег бьет волной безумной;
Так иногда толпы ленивый ум
    Из усыпления выводит
Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,
    И звучный отзыв в ней находит,
Но не найдет отзыва тот глагол,
Что страстное земное перешел.

                         15

Пускай, приняв неправильный полет
    И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонность утечет;
    Пусть заменит ее другая;
Не явствует земле ущерб одной,
    Не поражает ухо мира
Падения ее далекий вой,
    Равно как в высотах эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет!

                         16

Зима идет, и тощая земля
    В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
    Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетой -
    Все образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
    Однообразно их покрывшей, -
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!

Дата написания: 1836-1837 годы

Евгений Баратынский
«Когда, дитя и страсти и сомненья»

Когда, дитя и страсти и сомненья,
Поэт взглянул глубоко на тебя,
Решилась ты делить его волненья,
В нем таинство печали полюбя.

Ты, смелая и кроткая, со мною
В мой дикий ад сошла рука с рукою:
Рай зрела в нем чудесная любовь,
О, сколько раз к тебе, святой и нежной,
Я приникал главой моей мятежной,
С тобой себе и небу веря вновь.

Дата написания: 1844 год

* * *
Стихотворение обращено к супруге Е. А. Баратынского - Настасье Львовне.

Евгений Баратынский
«Когда исчезнет омраченье»

Когда исчезнет омраченье
Души болезненной моей?
Когда увижу разрешенье
Меня опутавших сетей?
Когда сей демон, наводящий
На ум мой сон, его мертвящий,
Отыдет, чадный, от меня,
И я увижу луч блестящий
Всеозаряющего дня?
Освобожусь воображеньем,
И крылья духа подыму,
И пробужденным вдохновеньем
Природу снова обнимут
Вотще ль мольбы? напрасны ль пени?
Увижу ль снова ваши сени,
Сады поэзии святой?
Увижу ль вас, ее светила?
Вотще! я чувствую: могила
Меня живого приняла,
И, легкий дар мой удушая,
На грудь мне дума роковая
Гробовой насыпью легла.

Дата написания: 1832 год

Евгений Абрамович Баратынский
(Боратынский) (1800-1844) — русский поэт.

Весной 1844 года он отправился через Марсель морем в Неаполь. Перед отъездом из Парижа он чувствовал себя нездоровым, и врачи предостерегали его от влияния знойного климата южной Италии. Едва Баратынские прибыли в Неаполь, как с Н. Л. Баратынской сделался один из тех болезненных припадков (вероятно, нервных), которые причиняли столько беспокойства ее мужу и всем окружающим. Это так подействовало на Евгения Абрамовича, что у него внезапно усилились головные боли, которыми он часто страдал, и на другой день, 11 июля (29 июня по ст.ст.) 1844 года, он скоропостижно скончался. Его тело было перевезено в Петербург и погребено в Александро-Невском монастыре, на Лазаревском кладбище.

Особенности поэзии поэта всего лучше определил Пушкин, сказав: «Он у нас оригинален — ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко». «Поэзия мысли» — вот, действительно, самое общее определение, которое можно дать поэзии Баратынского. Сам он даже считал это свойство отличительной чертой поэзии вообще, жалуясь: «Все мысль да мысль, художник бедный слова!»

В своих ранних стихах Евгений развивал то пессимистическое миросозерцание, которое сложилось у него с детских лет. Его основное положение, что «в сей жизни» нельзя найти «блаженство прямое»: «Небесные боги не делятся им с земными детьми Прометея». Согласно с этим в жизни писатель видел две доли: «или надежду и волненье (т. е. мучительные беспокойства), иль безнадежность и покой» (успокоение). Поэтому Истина предлагает ему научить его, страстного, «отрадному бесстрастью». Поэтому же он написал гимн смерти, назвав ее также «отрадной», признал бесчувствие мертвых «блаженным» и прославлял, наконец, «Последнюю смерть», которая успокоит все бытие.

Развивая эти идеи, Евгений Абрамович постепенно пришел к выводу о равноценности всех проявлений земной жизни. Ему начало казаться, что не только «и веселью и печали» дали боги «одинакие крыле» (двойственное число = крылья), но что равноправны добро и зло. Последнее им было выражено в стихотворении «Благословен святое возвестивший», где этому возвестителю святого противополагается «какой-нибудь неправедный» (т. е. человек), обнажающий перед нами изгиб сердец людских, ибо «две области, сияния и тьмы, исследовать равно стремимся мы». Эти мысли были выражены в стихах второго периода деятельности Баратынского и в его замечательных поэмах.

Характерно, что герои его поэм — почти исключительно люди «падшие»; такова «добренькая Эда», отдавшаяся соблазнителю-офицеру; такова Нина («Бал»), переходившая от одного любовника к другому; таков Елецкий («Цыганка»), составивший себе «несчастный кодекс развратных, своевольных правил», и особенно его подруга «наложница»-цыганка. Найти искры живой души в падших, показать, что они способны на благородные чувства, сделать их привлекательными для читателя, — такова задача, которую ставил себе Баратынский в своих поэмах.

Последний период его деятельности характеризовался его обращением к религии. Еще в одном из ранних стихотворений, в полном согласии со своим мировоззрением, он восклицал: «О человек! уверься, наконец, не для тебя ни мудрость, ни всезнанье!» Но если «всезнанье» недоступно, стоит ли искать «полу-знанья»? Из этого вопроса возникла у поэта скептическое отношение к человеческим истинам; ему начало казаться, что явленья юдольного мира уже «все ведомы», что вся человеческая мудрость может открыть лишь то, что давно заключено в «точном смысле народной поговорки».

Такой круг идей привел Евгения Баратынского к «оправданию Промысла»; он учит, что в нашей жизни лишь тот «невредим», кто пятой оперся «на живую веру»; он пишет молитву, в которой молит Бога подать ему силы на его «строгий рай»; наконец, в одном из последних стихотворений, написанных во время переезда из Марселя в Неаполь, многозначительно заметил: «Много мятежных решил я вопросов, прежде чем руки марсельских матросов подняли якорь, надежды символ». Однако нам не пришлось узнать, чем разрешилось бы для него это «последнее вихревращенье» дум и чувств: неожиданная смерть не дала ему довершить полного развития его поэзии.

Евгений Баратынский
«Л. С. Пушкину»

                  Поверь, мой милый! твой поэт
                  Тебе соперник не опасный!
                  Он на закате юных лет -
На утренней заре ты юности прекрасной.
                  Живого чувства полный взгляд,
Уста цветущие, румяные ланиты
Влюбленных песенок сильнее говорят
                  С душой догадливой Хариты.
                  Когда с тобой наедине
Порой красавица стихи мои похвалит,
                  Тебя напрасно опечалит
                  Ее внимание ко мне:
Она торопит пробужденье
                  Младого сердца твоего
                  И вынуждает у него
Свидетельство любви, ревнивое мученье.
                  Что доброго в моей судьбе,
И что я приобрел, красавиц воспевая?
Одно: моим стихом Харита молодая,
Быть может, выразит любовь свою к тебе!
                  Счастливый баловень Киприды!
Знай сердце женское, о! знай его верней,
                  И за притворные обиды
                  Лишь плату требовать умей!
А мне, мне предоставь таить огонь бесплодный.
Рожденный иногда воззреньем красоты,
Умом оспоривать сердечные мечты
И чувство прикрывать улыбкою холодной.

Дата написания: 1826 год

* * *
Стихотворение Е. А. Баратынского адресовано малдшемоу брату великого русского поэта, боевому офицеру и кавалеру российских орденов Льву Пушкину.

Евгений Баратынский
«Леда»

В стране роскошной, благодатной,
Где Евротейский древний ток
Среди долины ароматной
Катится светел и широк,
Вдоль брега Леда молодая,
Еще не мысля, но мечтая,
Стопами тихими брела.
Уж близок полдень; небо знойно;
Кругом все пусто, все спокойно;
Река прохладна и светла;
Брега стрегут кусты густые...
Покровы пали на заветы,
И Леды прелести нагие
Прозрачной влагой приняты.
Легко возлегшая на волны,
Легко скользит по ним она;
Роскошно пенясь, перси полны
Лобзает жадная волна.
Но зашумел тростник прибрежный,
И лебедь стройный, белоснежный
Из-за него явился ей.
Сначала он, чуть зримый оком,
Блуждает в оплыве широком
Кругом возлюбленной своей;
В пучине часто исчезает,
Но, сокрываяся от глаз,
Из вод глубоких выплывает
Все ближе к милой каждый раз.
И вот плывет он рядом с нею.
Ей смелость лебедя мила,
Рукою нежною своею
Его осанистую шею
Младая дева обняла;
Он жмется к деве, он украдкой
Ей перси нежные клюет;
Он в песне радостной и сладкой
Как бы красы ее поет,
Как бы поет живую негу!
Меж тем влечет ее ко брегу.
Выходит на берег она;
Устав, в тени густого древа,
На мураву ложится дева,
На длань главою склонена.
Меж тем не дремлет лебедь страстный
Он на коленях у прекрасной
Нашел убежище свое;
Он сладкозвучно воздыхает,
Он влажным клевом вопрошает
Уста невинные ее...
В изнемогающую деву
Огонь желания проник:
Уста раскрылись; томно клеву
Уже ответствует язык;
Уж на глаза с живым томленьем
Набросив пышные власы,
Она нечаянным движеньем
Раскрыла все свои красы...
Приют свой прежний покидает
Тогда нескромный лебедь мой;
Он томно шею обвивает
Вкруг шеи девы молодой;
Его напрасно отклоняет
Она дрожащею рукой:
Он завладел -
Затрепетал крылами он, -
И вырывается у Леды
И детства крик и неги стон.

Дата написания: 1824 год