Тайна гениальности

   Николай Олимпиевич Гриценко — скоморох и лицедей, то есть актер в самом высоком и единственно правильном понимании этого слова. По мнению его коллег по Театру имени Вахтангова, не было роли, которая не далась бы Гриценко — от высочайшей трагедии (князь Мышкин в «Идиоте», Федор Протасов в «Живом трупе») до искрометной комедии и даже гротеска (Мамаев в комедии «На всякого мудреца довольно простоты», Тарталья в «Принцессе Турандот»).

Его способность перевоплощаться, меняться в соответствии с образом озадачивала даже самых близких. Однажды на спектакль «На золотом дне» пришла его матушка, в середине спектакля она заволновалась: «Где же Коля? Почему его нет?» Она не узнала на сцене родного сына!

Судя по отзывам в прессе, на гастролях в Греции потрясенная публика так и не поверила, что потешного толстяка Тарталью, мечущегося Протасова и праведника Мышкина сыграл один и тот же актер.

Казалось, Гриценко не вживался в роль, как это обычно делают актеры, начиная новую работу, а впускал внутрь себя другого человека. Этот человек начинал жить по собственным законам и разумению, а актер лишь транслировал его волю. И только после этого переселения Гриценко начинал лепить внешние черты своего героя. Владимир Этуш рассказывал, что Николай Олимпиевич поначалу использовал много грима и деталей костюма, но постепенно отказывался от всего, по его мнению, лишнего, оставляя главное. И при этом минимуме становился неузнаваемым!

   На спектакли Гриценко всегда приходил за четверть часа до начала, гримировался на скорую руку и… играл с блеском. Однажды главный режиссер театра Рубен Николаевич Симонов вспылил: велел любимому актеру, как и всем остальным, приходить загодя, гримироваться, настраиваться… Гриценко не посмел ослушаться, пришел за час до звонка, тщательно загримировался и — первый раз в жизни провалил спектакль. Видимо, тот человек — его герой, который еще до появления Гриценко в театре уже начал свою жизнь внутри актера — устал ждать, когда же поднимут занавес…

Увы, высочайшую оценку его театральных работ мы, сегодняшние, можем принять только на веру, но работы в кино, к счастью, доступны нам и сейчас:

Николай Гриценко в роли Каренина -
подлинный и вечный герой-страдалец,
отец и сын Гамлеты в одном лице
Алексей Александрович Каренин в «Анне Карениной» Александра Зархи,

Вадим Рощин в экранизации романа Алексея Толстого «Хождение по мукам» Григория Рошаля, Николай Антонович Татаринов в «Двух капитанах» Владимира Венгерова, директор клуба в «Большой семье» Иосифа Хейфица, Сперанский в «Адъютанте его превосходительства» Евгения Ташкова, немецкий офицер в «Семнадцати мгновениях весны» Татьяны Лиозновой.

В "Семнадцати мгновениях весны" Гриценко появляется в кадре минут на 5.
А запомнился не меньше Штирлица.

Все эти роли сыграны с той высочайшей степенью убедительности, которая по силам только Богом избранным актерам.

Его служба в театре начиналась с небольших ролей. Но даже их Николай Олимпиевич умел сделать заметными. В небольших комедийных ролях ярко проявлялся его незаурядный импровизационный дар, вместе с художником он искал смешные детали костюма своего персонажа, не боялся рискованного грима. Но его смелая фантазия всегда была оправдана внутренней логикой развития образа, подсмотренного в реальной действительности. Поэтому его персонажи, даже самые нелепые и диковинные, были очень убедительны. Юрий Яковлев вспоминал, что, как только он переступил порог театра, ему тотчас рассказали, "что Николай Гриценко начинал с бессловесных проходов по сцене, например в "Дон Кихоте", и – заслуживал аплодисменты".

Первые крупные роли актёр сыграл в пьесах "Когда поют жаворонки" и "Приезжайте в Звонковое". В первом спектакле он исполнял роль председателя колхоза, героя со всех сторон положительного и идейного. Казалось бы, роль скучная и неинтересная, но Гриценко сумел сыграть её так, что заставил говорить о себе всю театральную общественность Москвы. В феврале 1941 года состоялась премьера одного из лучших спектаклей театра Вахтангова "Перед заходом солнца". 21-го июня на сцене впервые шёл лермонтовский "Маскарад". А на следующий день после премьеры началась война. 23-го июня во время бомбежки в здание театра Вахтангова попала бомба. Среди погибших оказался один из лучших актеров театра — Василий Куза, бывший в ту ночь на дежурстве. Здание театра на Арбате оказалось сильно разрушено, были уничтожены многие декорации. Театр решено было эвакуировать в Омск, но Николай Гриценко не уехал в Омск вместе с остальной труппой, а отправился в Архангельск, где поступил на командирские курсы. Семья Гриценко осталась в Москве, а сам Николай Олимпиевич так и не попал на фронт. Несколько месяцев проучившись на курсах в Архангельске, он получил первое приглашение в кино.

В начале 1950-х годов Гриценко стал ведущим актёром театра Вахтангова и был занят в большом числе идущих на его сцене спектаклей, среди которых "Олеко Дундич", "Человек с ружьём", где он играл роль солдата Шадрина, фронтовика, вернувшегося с Первой Мировой войны, простого русского мужика с крестьянской смекалкой, являющегося на приём к Ленину, "Седая девушка". В 1953-м году театр решил ставить сатирическую пьесу Михалкова "Раки". "Когда Сергей Владимирович читал нам свою пьесу, мы хохотали до упаду, - вспоминал Юрий Яковлев. - Все изголодались по современной сатире, тем более что пьеса затрагивала ещё недавно запретную тему – идиотские нравы номенклатурных чиновников. Сюжет эхом перекликался с гоголевским "Ревизором", но михалковский Ленский не был зеркальным отражением Хлестакова. Это был мошенник со стажем, умевший просчитывать на несколько ходов вперёд. Такая роль – подарок хорошему актёру. Она и досталась Гриценко при одобрении всей труппы".

В те годы Николай Олимпиевич создал в театре и кино целую галерею проходимцев. В фильме "Судьба Марины" актёр сыграл карьериста, который, оставив родной колхоз и семью, уезжает в город и пытается там продвинуться по служебной лестнице, соблазнив юную дочь крупного начальника. Картина снималась на Украине, идеологически выверенный сюжет, по традиции, украшали известные актёры: Екатерина Литвиненко, Татьяна Конюхова, Александр Сердюк, Борис Андреев, Нонна Копержинская, Римма Мануковская, Михаил Заднепровский, Роза Макагонова… Свою первую роль в этом фильме сыграл Леонид Быков. Ещё более отталкивающего персонажа - заведующего клубом, по-хлестаковски рассказывающего о своих знакомствах с великими писателями и бросающего соблазнённую им молодую девушку, узнав о её беременности - сыграл Гриценко в фильме Иосифа Хейфица "Большая семья".

Именно Гриценко изначально видел режиссёр Виктор Иванов в роли Свирида Петровича Голохвастова, приступая к съёмкам комедии "За двумя зайцами". Но вначале заменена была исполнительница, утверждённая на главную роль. Изначально предполагалось, что играть её будет Майя Булгакова. Режиссер Виктор Иванов искал кого-то, кто мог подыграть уже утвержденным на главные роли. Случилось так, что на студии Довженко он встретил актрису Маргариту Криницыну и пригласил её на пробы. Криницына даже не стала гримироваться. Когда она произнесла фразу: "Ви, маминька, одягнить чепчика, а ви, папинька, – галстука!" – все ахнули: вылитая Пронька! В результате роль Прони Прокоповны досталась ей, а роль Голохвастова сыграл Олег Борисов.

В 1954-м году на экраны вышла экранизация рассказа Чехова "Шведская спичка", снятая К.Юдиным по сценарию Н.Эрдмана. В этом фильме Гриценко играл рядом с великими мхатовцами М.Яншиным, А.Грибовым, А.Тарасовой, а также А.Поповым, Т.Носовой, М.Названовым… В этой ленте сошлись все театральные школы, через которые прошёл Николай Олимпиевич в первые московские годы.

"Шведская спичка" Псеков управляющий Кляузова.

Фильм "Шведская спичка" можно по праву считать шедевром отечественного кинематографа.

Николая Гриценко называли гением уже при жизни. За билетами на его спектакли зрители стояли в очередях часами, а его роли в фильмах преподаватели творческих вузов демонстрируют студентам в качестве наглядного пособия. Николай Олимпиевич действительно был одинаково органичен в роли непорядочного завклубом в «Большой семье», белого офицера Рощина в «Хождении по мукам», дворянина Каренина в «Анне Карениной» и Николая Антоновича Татаринова в «Двух капитанах», из-за любви обрекшего на гибель родного брата.

Мало кто знает, что актером Гриценко мог и не стать - его путь в профессию был не только сложным, но и многоступенчатым. Уроженец украинской станции Ясиноватая (в прошлом - Екатеринославская губерния, а ныне Донецкая область) работал конструктором на металлургическом комбинате, но мечтал о сцене, поэтому сперва окончил музыкально-драматический рабфак в Макеевке, учился в драматическом техникуме при Музыкально-драматическом институте имени Лысенко, в училищах при МХАТе и Центральном театре Красной Армии, а окончил в результате Щукинское театральное училище при Театре имени Евгения Вахтангова, которому посвятил всю жизнь.

О его работе в театре в актерской среде до сих пор рассказывают легенды.

В роли Вадима Рощина с Руфиной Нифонтовой
в фильме «Восемнадцатый год» —
второй части кинотрилогии Григория Рошаля
по роману Алексея Толстого «Хождение по мукам»,
1958 год

Одна из самых красивых актрис со­вет­ского кино Нина Веселовская удивляется, что о таком уникальном человеке сейчас почти не вспоминают: актеров, игравших с Гриценко в одних фильмах и спектаклях, помнят, а его нет. «Это несправедливо», - считает она.

- Нина Валентиновна, вы хорошо знали Николая Гриценко?

- К сожалению, мы с Николаем Олимпиевичем снимались всего в двух картинах - «Хождение по мукам» и «Два года над пропастью». В первом фильме он был не моим партнером, а Руфины Нифонтовой, игравшей Катю, о чем я очень жалею, поскольку Гриценко был действительно гениальным актером - единственный гений из всех, кого знала.

Гриценко был действительно гениальным актером - единственный гений из всех, кого знала.

Такие слова часто употребляют всуе, поэтому я их не люблю, но Николая Олимпиевича иначе охарактеризовать нельзя. Больше всего меня удивляло то, как потрясающе он перевоплощался. Помню, когда мы снимались вместе, напросилась на спектакль «Шестой этаж» - он играл там французского эстрадного певца. Образ получился настолько выпуклым, что, казалось, он об этом человеке знал абсолютно все - как тот поет, как двигается, во что одевается, с кем дружит, кого любит...

Через какое-то время в Москву приехал на гастроли Ив Монтан, мне посчастливилось попасть на его концерт, и я, глядя на сцену, не могла понять: где я его видела? И потом вдруг поняла, что он один в один Николай Олимпиевич: точно так же, как Гриценко, встал у рояля, скрестил ноги, взмахнул рукой. «Боже мой, - подумала я, - Гриценко ведь никогда не был во Франции, откуда же он знает, как ведет себя настоящий французский шансонье?!

Тогда было другое время - по телевизору Монтана до это точно не показывали, интернета не существовало, так что увидеть француза и перенять его манеры он нигде не мог - их надо было только почувствовать. А ведь это была не самая известная и выдающаяся роль Гриценко, да и спектакль проходной, что уж говорить о тех работах, которые его действительно прославили!

Очень сильное впечатление производила на меня и его невероятная многогранность: Николаю Олимпиевичу были под­властны любые роли - от Рощина и Каренина в кино до Тартальи в «Принцессе Турандот» и князя Мышкина в «Идиоте» в театре.

В роли Алексея Каренина с Василием Лановым (Алексей Вронский)
и Татьяной Самойловой (Анна)
в экранизации Александра Зархи «Анна Каренина»,
1967 год

Нина Веселовская продолжает: «Этот необыкновенный человек отличался простотой и доступностью»

- Говорят, играя очередного героя, Гриценко физически становился другим человеком?

- В том-то и дело! Я сама актриса, знаю, как надо работать над ролью, но то, что делал Николай Олимпиевич, не имело ничего общего с обычной актерской техникой. Он не просто хорошо играл, а жил жизнью своего персонажа, я, например, так не могу, да и те актеры, которых я знала и знаю, тоже. И это при том, что Гриценко нельзя было назвать человеком блестящих знаний и энциклопедического образования, - как я понимаю, в юности он его не получил, а потом у него не хватало на это времени.

После проб на «Хождение по мукам» мы с ним вместе ехали на троллейбусе, разговорились, и он сказал: «Не знаю, соглашаться мне на эти съемки или нет, - еще не решил». - «Как же так, Николай Олимпиевич, - удивилась я, - это же настоящий подарок актеру - экранизация такой замечательной книги!». - «Книги?» - протянул он так удивленно, что я поняла: роман Алексея Толстого он не читал - только сценарий. К тому же Гриценко нельзя было назвать красноречивым человеком и блестящим собеседником, в обычной жизни он плохо выражал свои мысли - путался и запинался, но все это косноязычие волшебным образом исчезало, едва он входил в образ.

К сожалению, мы с ним общались не так уж много - слишком неравным было положение: я - студентка театрального вуза, он - народный артист Советского Союза и лауреат Сталинской премии, хотя даже того небольшого времени, которое мы провели вместе, достаточно, чтобы утверждать: этот необыкновенный человек отличался простотой и доступностью.

Как-то мы с ним ехали вместе в поезде - возвращались со съемок из Киева, с нами был еще Евгений Семенович Матвеев. Николай Олимпиевич рассказывал о спектакле, который репетировал в театре по «Конармии» Исаака Бабеля, и вдруг начал читать монолог своего героя. Я не могла поверить своим глазам: передо мной в купе сидел совсем другой человек, который рассказывал что-то настолько смешное, что мы хохотали до слез. Одно дело, когда актер играет на сцене, и совсем другое, когда он перевоплощается у тебя на глазах, - такое просто невозможно забыть. Николай Олимпиевич ничего не изображал - просто был этим Степаном Вытягайченко, которого впоследствии блестяще сыграл на сцене.

- Белым офицером Рощиным он тоже был?

- До кончиков пальцев, хотя откуда в нем эти безукоризненные манеры и умение держать спину - Гриценко ведь не голубых кровей,  родом из небольшого украинского городка, из простой семьи... А как потрясающе он в этой картине играл любовь! Какая у них была замечательная сцена с Руфой, когда он стоит у двери, облокотившись о косяк, долго смотрит на нее, а потом говорит: «До свидания, дорогая!».

Сейчас в фильмах столько откровенных сцен, а любви нет, у Николая Олимпиевича был только взгляд и два слова, а какая бездна чувств! Когда вышла первая часть фильма, «Сестры», все говорили, что мужских ролей в фильме как бы и нет, только женские, поэтому ее надо назвать «Две сестры». Но потом я посмотрела «Восемнадцатый год» и сказала: «Гриценко так хорош, что всех нас уложил на обе лопатки». Некоторые эпизоды с его участием - например, тот, в котором он собирается стреляться, до сих пор стоят у меня перед глазами, хотя картину я последний раз смотрела, наверное, лет 100 назад.

Еще во время съемок меня поразила способность Гриценко жертвовать собой. В одной из сцен он придумал интересный ход: его герой падает лицом в покрытую тонкой коркой льда лужу (за ночь как раз подморозило) и до крови царапает себе лицо. И ведь упал, но, к сожалению, кадр в фильм не вошел - один из ассистентов не понял, что так и было задумано, и бросился к нему: «Николай Олимпиевич, вы не ударились?!». Второй дубль был невозможен - лицо-то уже порезано, а современных кинотехнологий, позволяющих при помощи компьютера дорисовать или, наоборот, убрать что-то с экрана, тогда не существовало.

- Уже не раз замечали, что актеры, сыгравшие главные роли в фильме «Хождение по мукам», трагически уходят из жизни...

- Так название всему виной: Руфа Нифонтова умерла в горячей ванне - в СМИ писали, что она сварилась в кипятке, Николай Гриценко закончил жизнь в сумасшедшем доме... Я после этой картины тоже всю жизнь по мукам хожу...

Нина Веселовская:
«Этот необыкновенный человек
отличался простотой и доступностью»

Почти каждый театр имеет спектакль, являющийся его визитной карточкой.

Визитной карточкой театра Вахтангова, безусловно, являлась "Принцесса Турандот". Умирающий Вахтангов поставил его в годы разрухи и даже не успел увидеть премьеры. К нему на квартиру в антракте приезжал Станиславский, чтобы рассказать о грандиозном успехе постановки, которую сам считал чересчур легковесной. Спектакль давал возможность продемонстрировать лучшие силы театра, представить всю труппу. В первой постановке в главных ролях были заняты тогда начинающие актёры: Юрий Завадский, властитель женских сердец той поры, Цецилия Мансурова, которой Вахтангов неожиданно рискнул вопреки рациональному подходу доверить роль Турандот, желая узнать, как она, молодая актриса, справится с ней, Борис Захава, Рубен Симонов, Борис Щукин, Александра Ремизова… Первая постановка "Турандот" имела грандиозный успех. Москва напевала песенки и мелодии из спектакля, сочиняла частушки. Именем своенравной принцессы называли духи, пудру и конфеты. Театровед Мокульский констатировал: "Сейчас уже ясно: "Турандот" - это большая дата, большой вклад в историю русского, а следовательно, и мирового театра ХХ века". В 1963 году после долгих сомнений и колебаний Рубен Симонов решил возобновить спектакль. На смену Юрию Завадскому пришёл принц не менее прекрасный – Василий Лановой. Эстафету Цецилии Мансуровой приняла Юлия Борисова. Особое внимание уделялось маскам: Труффальдино – Эрнст Зорин, Бригелла – Михаил Ульянов, Панталоне – Юрий Яковлев, Тарталья – Николай Гриценко

Василий Лановой рассказывал о Николай Гриценко: "Он обладал редким даром скоро находить общий рисунок роли. А найдя его, смело, как в омут, бросался в уже найденную форму существования героя, умел великолепно жить в определённом рисунке роли и делал просто чудеса в мгновенном перевоплощении в создаваемый образ, да так, что порою его трудно было узнать, и это при минимальном гриме. Гриценко обладал поразительной смелостью – работал, как правило, на максимальной высоте и шёл по самому острию опоры, когда казалось, ступи чуть-чуть не так – и сорвёшься. Но он смело шёл по этому острию, не допуская срыва. Шёл всегда на грани "перебора", но счастливо избегал его, работая, таким образом, по самому максимуму, выкладываясь в полную силу. Вот этой возможностью перелить себя в найденную сценическую форму Николай Олимпиевич обладал в совершенстве. Если Ульянов чаще к себе подтягивал персонаж, к своим ярко выраженным данным, то Гриценко свою индивидуальность подчинял определённому рисунку, вливаясь в найденную им форму. Но и в этой форме, внешнем рисунке роли он почти не повторялся. Казалось, из какой-то бездонной копилки доставал он всё новые и новые лики, с непостижимой щедростью отказывался от уже найденного".

Тарталья в интерпретации Гриценко – вечный школьник, наивный, ребячливый и поразительно смешной. "Детскость – незаменимая черта актёра, помогающая ему верить в предлагаемые условия игры, - отмечал Юрий Яковлев. - Для масок в "Турандот" это просто обязательное условие. Более всего это относилось к Тарталье – Гриценко. Он был непосредственен до наива, что тут было весьма кстати". Диалоги масок, отчасти прописанные Аркадием Райкиным, чья дочь, Екатерина, также была занята в спектакле, были, во многом, построены на импровизации исполнителей этих ролей. Разумеется, далеко не все вольности, которые позволяли себе актёры во время репетиций, доходили до сцены.

Гриценко отличали необыкновенная сценическая смелость и изобретательность художественных приемов. Рубен Симонов, актеры-коллеги приходили смотреть, "как работает" Николай Гриценко, восхищаясь его "неожиданностью" на каждом спектакле. Его называли "театром в театре". Он был актером широкого диапазона, обладал редким даром внешнего и внутреннего перевоплощения, яркой и щедрой фантазией.

Василий Лановой: "Я не помню в своей жизни человека, который мог бы так далеко отходить от своей сути по линии создания характеров. У него была в этом смысле гениальная способность. Он интуитивно во время чтения видел этот образ, и уже из него никакой кувалдой выбить было невозможно. Он влезал туда, расширяясь, расправляя плечи, становясь шире, и плавал там, как рыба в воде".