Как известно, французский классицизм — это стиль смыкавшейся с аристократией верхушки буржуазии и наиболее чутких к экономическому развитию слоев феодальной знати, на которую первая оказывала известное воздействие рационализмом своего мышления, подвергаясь в свою очередь воздействию феодально-дворянских навыков, традиций и предрассудков. Художественно-политическая линия Буало, Расина и др. есть линия компромисса и классового сотрудничества буржуазии с дворянством на почве обслуживания придворно-дворянских вкусов. Классицизму абсолютно чужды всякие буржуазно-демократические, «народные», «плебейские» тенденции. Это — литература, рассчитанная на «избранных» и презрительно относившаяся к «черни» (ср. «Поэтику» Буало).

Именно поэтому для Мольера, который был идеологом самых передовых слоев буржуазии и вёл ожесточенную борьбу с привилегированными классами за эмансипацию буржуазной культуры, классический канон должен был оказаться чересчур узким. Мольер сближается с классицизмом только в самых общих его стилевых принципах, выражающих основные тенденции буржуазной психики эпохи первоначального накопления. Сюда относятся такие черты, как рационализм, типизация и генерализация образов, абстрактно-логическая систематизация их, строгая четкость композиции, прозрачная ясность мысли и слога. Но даже стоя в основном на классической платформе, Мольер в то же время отвергает ряд стержневых принципов классической доктрины, вроде регламентации поэтического творчества, фетишизации «единств», с которыми он обращается иногда весьма вольно («Дон-Жуан», например, по построению — типичная барочная трагикомедия доклассической эпохи), узости и ограниченности канонизованных жанров, от которых он уклоняется то в сторону «низменного» фарса то в сторону придворной комедии-балета. Разрабатывая эти неканонизованные жанры, он вносит в них ряд черт, противоречащих предписаниям классического канона: предпочитает сдержанному и благородному комизму разговорной комедии внешний комизм положений, театральную буффонаду, динамическое развёртывание фарсовой интриги; вылощенному салонно-аристократическому яз. — живую народную речь, усеянную провинциализмами, диалектизмами, простонародными и жаргонными словечками, подчас даже словами тарабарского языка, макаронизмами и т. п. Всё это придает комедиям Мольера демократический низовой отпечаток, за который его упрекал Буало, говоривший о его «чрезмерной любви к народу». Но таков Мольер далеко не во всех его пьесах. В целом, несмотря на частичное подчинение его классическому канону, несмотря на спорадические подлаживания к придворным вкусам (в его комедиях-балетах), побеждают у Мольера всё же демократические, «плебейские» тенденции, к-рые объясняются тем, что Мольер был идеологом не аристократической верхушки буржуазии, а буржуазного класса в целом и стремился втянуть в орбиту своего влияния даже наиболее косные и отсталые его слои, а также шедшие в ту пору за буржуазией массы трудового народа.

Такое стремление Мольера к консолидации всех слоев и групп буржуазии (в силу чего его неоднократно награждали почетным титулом «народного» драматурга) обусловливает большую широту его творческого метода, не вполне укладывающегося в рамки классической поэтики, обслуживавшей только определенную часть класса. Перерастая эти рамки, Мольер опережает свою эпоху и намечает такую программу реалистического искусства, которую буржуазия смогла полностью провести в жизнь только значительно позднее.

Очередная буря разразилась в связи с поставленным 15 февраля 1665 году "Дон Жуаном", который в определенном смысле составляет пару "Тартюфу": Мольер подвергает крайнюю степень неверия столь же серьезному и вдумчивому анализу, как и крайнюю степень доверчивости в пьесе-предшественнице. При этом в "Дон Жуане" звучат мотивы бунтарства - прежде всего в связи с фигурой главного героя. Уповая на благость природы и естественного человека, Мольер отвергал любые формы принуждения. Он стремился не только вскрыть лицемерную суть принятых норм поведения, но и разоблачить разнообразные виды фальши, искажающие представления людей и не дающие приобщиться к подлинной жизни. На сей раз враги Мольера, не довольствуясь временным запретом, предприняли все возможное, чтобы окончательно изгнать пьесу с театральных подмостков, и при жизни драматурга ее не ставили. С финансовой точки зрения не более удачен был и поставленный в 1666 году "Мизантроп". От полного провала Мольера спасла спешно включенная в репертуар комедия "Лекарь поневоле". "Мизантропа" называют самой загадочной из всех пьес Мольера. Решимость Альцеста отвергнуть претензии любого рода и обнажить подлинный смысл общественных установлений полностью совпадает с заветными целями самого драматурга. Хотя комедия начинается с фарсовой перипетии, постепенно происходит углубление темы предательства, которое не только побуждает женщину к легкой измене, но и лишает способности любить: социальный конформизм размывает подлинность человеческой природы, и доведенному до отчаяния протагонисту остается только бежать от общества "в пустыню".

В 1667 году Мольер написал лишь два "дивертисмента", или "интерлюдии", но в следующем году были поставлены три значительные пьесы: "Амфитрион", "Жорж Данден" и "Скупой". В последующие два года он сосредоточился на смешанном жанре "комедий-балетов", поставив "Блистательных любовников" (1670), "Господина де Пурсоньяка" (1669) и "Мещанина во дворянстве" (1670). Последняя пьеса не принадлежит к числу лучших творений Мольера, однако она пользовалась наибольшей популярностью как при его жизни, так и в последующие времена. Утверждают, что Мольер уже работал над пьесой в духе "Скупого", когда Людовик XIV велел ввести сцены с турецким балетом, желая поставить на место турецкого посланника, не слишком очарованного великолепием королевского двора. Доказать это невозможно, но подобное вполне могло произойти - пьесе действительно нехватает единства. Мольер включил в комедию характеров балет с очевидной целью добиться максимальной развлекательности. Балет вполне хорош, но обессмертил пьесу образ господина Журдена. Многогранность таланта Мольера подтвердили написанные в 1671 году трагедия-балет "Психея"; "Плутни Скапена", ознаменовавшие возврат к фарсам молодых лет; "Ученые женщины" - эту пьесу можно отнести к разряду "серьезных комедий".