Марлон Брандо. Автобиография, цитаты
Из автобиографии Марлона Брандо "Песни, что пела мне мать":
Когда в 1943 году, весной, я вышел из такси, на котором доехал с вокзала Пенсильвания стейшн до дома сестры в Гринвич Вилидж, на мне была ярко красная фетровая шляпа. Я полагал, что этим сражу всех наповал. Я с нежностью вспоминаю эти первые дни в Нью Йорке, особенно переполнявшее меня чувство освобождения от подчинения каким бы то ни было авторитетам и сознание того, что я могу пойти куда угодно и делать что угодно в любое время.
В один прекрасный вечер я пошел на Вашингтон сквер и впервые в жизни напился. Я уснул прямо на тротуаре, и никто меня не потревожил. Когда мне захотелось писать, я встал и облегчился за кустом. Никто не сказал, что я не имею права этого сделать. Я был в восторге оттого, что сплю на тротуаре Вашингтон сквер, не имея никаких обязательств ни перед кем и ни перед чем. Если мне не хотелось ложиться спать, я не ложился. В эти первые недели у меня выработалась схема сна, сохранившаяся на всю жизнь: бодрствовать за полночь, а потом спать до десяти или одиннадцати утра.
Однажды я всю ночь веселился на какой то вечеринке в Бруклине, а около шести часов выглянул в окно и в сером свете утра увидел улицы, освещенные фарами автобусов, грузовиков и такси. Потом тротуары стали заполняться людьми с портфелями, торопившимися в офисы. Я подумал: «О Господи, как было бы ужасно каждый день вставать рано утром и идти на работу!»
Несмотря на полную свободу, которой я наслаждался в Нью-Йорке, по одному из писем, написанных родителям, можно сделать вывод о смятении, царившем в моей душе: “Занятия начинаются завтра, и я очень рад, потому что я уже здорово устал от всех этих водителей, пацифистов, философов, психов, прочих забавных людей, Нью-Йорка и самого себя. О, Боже ты мой! я все время ищу какой-то ответ. Но ответа нет. Ничего нет. Я пытаюсь расслабиться, но все время одно и то же. Я уже умаялся размышлять о правде и ее аспектах. Я ничего не нахожу. Ничего не добавляется. Вокруг меня так много горечи, страха, ненависти и неправды. Я хочу что-то сделать со всем этим. Я просто бешусь оттого, что сам боюсь высовываться. Если ты хочешь быть добрым, и умным, и хорошим, и правдивым, люди называют тебя лжецом, шарахаются от тебя и ненавидят. Я прилагаю все усилия, чтобы понять и простить, но если бы меня попросили выразить словами и действиями то, что я иногда чувствую, я ни за что в жизни не сумел бы. Общество не позволит людям быть хорошими, потому что все постоянно чего-то боятся. Я пытался быть разумным и оставаться в рамках, но от этого у меня возникало ощущение, что я словно отказываюсь от собственных мыслей и принципов... “