Кинокартины – что фейерверки: один зашипит и пустит дымный хвост, вот тебе и всё зрелище; а иной взлетит высоко и рассыплется звёздами разноцветными, да такими, что каждой отдельно залюбуешься. Но и это удовольствие недолгое: погасли звёздочки рукотворные, и снова спустилась мгла на грешную землю. То же и с фильмами. Одни породят много нетерпеливых ожиданий, потратят кучу денег продюсерских, а потом возьмут да и разочаруют всех. Другие, не обещая ничего на стадии съёмок, вдруг выстрелят так громко, что привлекут всеобщее внимание, вознесутся критиками до небес и ими же смешаются с грязью, и посыплются на них звёзды престижных наград. А бывает и так, что за наградным великолепием скрывается один только пшик, и фильм, многим казавшийся новым словом в киноискусстве, забывается так же быстро, как и любая конвейерная поделка.
Картина Дмитрия Месхиева «Свои» в 2004 году удивила многих, и удивление это отлилось многократно в золоте и серебре. Были и придирчивые разборы, и претензии, но большинство критиков сходились на том, что Месхиев продемонстрировал некий новый взгляд на войну и вместе с тем оживил тусклую российскую кинодействительность. Новый военный фильм оказался чем-то вроде осветительной ракеты, приковавшей к себе внимание не избалованной самобытными картинами российской кинообщественности и показавшей новые ракурсы в мировоззрении среднего поколения. Ракурсы эти очевидно сместились в сторону частной жизни героев, так что в отечественной истории первой половины сороковых вызывает интерес уже не война среди людей, а люди среди войны. Но это смещение произошло уже давно, и не было бы в нём ничего удивительного, если бы не одна тонкость месхиевской работы.
Месхиев и его сценарист Валентин Черных не просто разрабатывают характеры людей, оказавшихся волею судьбы на войне, но возводят конфликты между этими людьми в некую небывалую степень. То, что раньше (скажем, лет двадцать – тридцать назад) считалось частной жизнью людей, проблемы которой по своей значимости не могли конкурировать с проблемами общественными, теперь не только выходит на первый план, но и замещает собой всё остальное. Собственно, теперь всё, что не является частной жизнью, суть всего лишь те или иные обстоятельства, в которых оказываются люди. Великая Отечественная война в наших фильмах последних двадцати лет давно уже превратилась в такое безликое обстоятельство. Но Черных и Месхиев пошли ещё дальше, перенеся войну из безразличного к человеку мира внешних обстоятельств в его частную жизнь. В их фильме линия фронта пролегает между своими, а военные действия порождаются подозрительностью к ближнему как нормой жизни. И это действительно ново.
Новизна эта ложится на крепко сыгранный актёрский ансамбль, в котором два солиста – Богдан Ступка и Сергей Гармаш. Их упорное, длиной во весь фильм, единоборство – противостояние сильного и умного хозяина, раскулаченного десять лет назад, и чекиста с гитлеровско-бериевскими усиками и стальными мозгами – держит зрителя в приятном напряжении и придаёт картине незабываемый вкус. Ядерный красно-бурый дуэт неплохо дополняют Константин Хабенский, Михаил Евланов и Фёдор Бондарчук, характеры героев которых, хотя и показаны пунктиром и не раскрыты до конца, создают требуемое по сюжету разнообразие типов человеческого поведения на войне. Столкновение двух главных героев усиливается противоречием актёрских темпераментов: нервно-целеустремлённый и надрывно-фиксированный характер Гармаша зрелищно сцепляется с основательно-рациональной и могуче-антеевской харизмой Ступки. Но даже такое интересное сочетание не может скрасить недоумение от рискованно-экспериментального сценария.
Создатели фильма явно увлеклись исследованием своей микровойны – войны своих против своих, где линия фронта проходит между сараем и хозяйским домом, а соседская молодуха оказывается аккурат на передовой. Ради продолжения режиссёрского эксперимента беглые бойцы слишком уж задерживаются в гостях у мрачного и подозрительного старосты, всякий раз после партизанской вылазки почему-то возвращаясь на не слишком гостеприимный сеновал, а борьба двух главных персонажей, хотя и завершается торжеством одного из них, в сущности, не имеет ни конца, ни морали. Война как таковая, в первичном своём значении, появляется в фильме только в самом начале и конце фильма, сведясь к внезапному, очень внезапному нападению немцев и слишком немногословному напутствию коллаборациониста-праведника своему юному сыну. А война между своими, которую нам хотят показать, на поверку оказывается искусственной фикцией, ничуть не более убедительной, чем уверения о неуклонном прогрессе социалистического общества. Если говорить начистоту, Месхиев снял ещё один фильм о войне без войны, но при этом попытался создать мифологему о войне не как противостоянии социальных систем, а как частных конфликтах отдельных людей. Причём своих. Если бы эта попытка оказалась удачной, то нашим идейным «доброжелателям» осталось бы сделать лишь один логический шаг до утверждения, что мы сами повинны в своей войне.
