Севу Ларионова я считал своим самым большим и верным другом. У него была на редкость обаятельная улыбка, большая родинка на лице и редкий, присущий только ему тембр голоса, так что впоследствии в любом фильме — а он участвовал в более чем пятидесяти — я немедленно узнавал его по голосу до появления в кадре. Он был старше меня всего на 11 лет, еще учился в школе, и это был первый его фильм. Режиссер иногда на него покрикивал, и мне хотелось заступиться за него. Однажды я спросил его, почему он терпит, когда на него кричат. Он с грустью ответил, что актером вообще-то быть не собирается, а будет авиаконструктором. Потом я узнал, что, несмотря на огромный успех в нашем фильме, он и в самом деле поступил в Авиационный институт. Однако, через несколько лет перешел в театральное училище — видимо, актерство ему на роду было написано: его дед был известным артистом Императорского театра, а тетя, знаменитая Софья Гиацинтова, была до войны ведущей актрисой Второго МХАТа, где ее партнером во многих спектаклях был мой дядя Азарий Азарин. Она написала о нем очень теплые воспоминания после его скоропостижной смерти.

Сева делился со мной новостями и по секрету даже выдавал сплетни. Меня поразило, что у моей сценической мамы Миссис Уэлдон, которую играла Елена Измайлова, был роман с актером Юрием Любимовым (в будущем выдающимся режиссером). Он приезжал в Батум на съемки фильма "Робинзон Крузо", в котором играл Пятницу. Елене было в то время 25 лет, и она была ослепительно красива. Недаром ее впоследствии выбрали на роль Натальи Гончаровой в фильме "Михаил Глинка". Мне показалось, что Сева был влюблен в нее. Я тоже был к ней неравнодушен, потом рад был видеть ее в моих любимых в юности фильмах — "Подвиг Разведчика" и "Белый клык", которые смотрел много раз.

Лучшая моя сцена с Севой была на мачте, куда нас поднимали на кране. Оператор с камерой сидел на этом кране, а мы стояли в прикрепленной к мачте бочке и смотрели в подзорные трубы. По роли я первый вижу в море нечто и показываю Дику Сэнду. Он говорит мне: "Кричи так: плавучий предмет по правому борту", но я его перебиваю, — "Kaкой еще предмет? Это же кит. Мамочка, кит!" Эту сцену я хорошо знал, и мне она удалась с первого раза при озвучивании. Но потом, во время просмотра в кинотеатре я был в ужасе от своего писклявого голоса. Кстати, впоследствии я мог безошибочно определить, озвучивался ли фильм после или во время съемки. Если после, то фонограмма обычно звучит неестественно четко, как это было в нашем фильме.

Сева объяснил мне, кто играет хорошо, а кто — превосходно, и у кого он пытался учиться. Корифеями у нас были Михаил Астангов и Осип Абдулов. В жизни они были очень приветливыми людьми. Но лица их резко менялись, когда они входили в роль негодяев, ненавидевших мою мать и, соответственно, меня. В фильме мы были их рабами, а они — нашими работорговцами, так что я должен был их тоже ненавидеть. Это было трудно, поскольку я знал, что через час они будут опять мне приветливо улыбаться. Я вовсе не удивился, увидев Абдулова в пиратской одежде, ведь я его уже знал как Сильвера, главаря пиратов в фильме "Остров сокровищ". Одноглазый и хромой, он там выглядел устрашающе. В нашем фильме он тоже носил повязку на глазу, хромал (у него с детства одна нога была короче другой) и дьявольски хохотал.