Когда же и это место оказалось переполненным, его перевезли на север в Ливерпуль, в страшную Волтонскую тюрьму. Потом ему повезло, оказался в лагере Певерил около Пиля, где условия содержания были не слишком тяжелы. Заключенные жили в домах, расположенных террасами, в лагере проводились всякие спортивные и просветительные мероприятия. По воспоминаниям, Хепберн-Растон отличался крайней необщительностью и держался особняком: он «вел себя так, словно привык вертеть крупными денежными суммами, а теперь вдруг лишился почти всего». Он не скрывал своей ненависти к Британии и британцам, никогда не участвовал в ежевечернем ритуале исполнения гимна «Боже, храни короля». Бывшие члены Британского союза фашистов и в лагере держались вместе. В лагерной столовой, где они обедали, на почетном месте стоял пустой стул для «утраченного вождя», сэра Освальда Мосли, сидевшего в тюрьме.
Хепберн-Растон пробыл в заключении до апреля 1945 года. Он оказался одним из тридцати девяти заключенных - все они были яростными сторонниками нацизма, - освобожденных всего лишь за месяц до завершения Второй мировой войны. После освобождения он оставил Англию навсегда, поселился в Ирландии, женился.
Потом, когда слава его дочери прокатилась по всему миру, он не счел нужным напомнить ей о себе. Одри сама разыскала отца, вроде бы встречалась с ним, даже помогала материально. Но делалось это в строжайшей тайне: если бы журналисты прознали о прошлом Хепберна-Растона, Одри Хепберн неминуемо подвергли бы остракизму. То, что она считала трагедией своего детства - уход из ее жизни отца, в общем-то, стало первым подарком доброй судьбы. В пятидесятые годы, когда война была совсем недавним прошлым, дочь фашиста никогда не сделала бы карьеру ни в кино, ни в театре - нигде.
ПРЕОДОЛЕНИЕ
В конце концов, Одри Хепберн повезло и в том, что она осталась на попечении матери. Элла ван Хеемстра сама была воспитана в пуританских традициях, упорно верила в спасительную роль воли и сумела привить дочери правила, которыми руководствовалась в жизни: никогда не оглядывайся назад и не страдай из-за прошлых неудач; верь, что все, чего ты хочешь, может быть достигнуто при решимости и целеустремленности.
В противовес импульсивности и порывам Хепберна-Растона Эмма внушала: только упорный труд и самодисциплина помогут тебе добиться поставленной цели. Позднее Одри очень хорошо разглядит недостатки своей матери и поймет, что, хотя Элла всегда заботилась о благополучии дочери, она не смогла дать ей материнскую теплоту, ту материнскую любовь, которая во всем оправдывает любимого ребенка.
После двух неудачных браков баронесса старательно подавляла в себе романтические настроения, проявление чувств считала слабостью и ударилась в другую крайность. Но уроки дисциплины, полученные в детстве, очень пригодились, они помогали Одри уравновешивать желание и долг, они впоследствии и стали причиной того сдержанного спокойствия, с которым Одри Хепберн относилась к соблазнам славы.
«Если бы я однажды узнала, что мне осталось жить всего один день, я бы припомнила в моем прошлом все самое хорошее, что посчастливилось пережить. Не печали, огорчения, выкидыши, не уход моего отца из дома, но радость всего остального. И этого было бы достаточно».
Кроме того, в годы оккупации Голландии Эллу ван Хеемстра трудно упрекнуть в непатриотизме. Пагубные увлечения нацизмом тоже остались в прошлом, и, хотя нет никаких доказательств, подтверждающих ее непосредственное участие в Сопротивлении, кое-что для партизан она все-таки делала. Журналисты на все лады пересказывали случай, как маленькая Одри, выполняя задание старших, передала бумажку с секретными сведениями прятавшемуся в лесу английскому парашютисту, а потом, выходя из леса и встретив немецкий патруль, не растерялась и протянула немцам собранный букетик лесных цветов. Имея в виду биографию Хепберна-Растона, его дочери в ее собственной биографии такой эпизод был просто необходим.
Всю жизнь Одри Хепберн бессознательно (а потом, наверное, и сознательно) боролась со своим синдромом «папиной дочки». Мать, уроки, ей преподанные, владели ее умом, любовь к отцу жила в сердце. За внешностью аристократки, за манерами хорошо воспитанной леди, где-то в дальнем уголке души прятался бесенок, полученный в наследство. Бесенок, который требовал не созидать, а разрушать, не сдерживаться, а отпустить себя на волю - живем-то один раз! А попробовать надо все, все, все! В дальнем уголке души светской, сдержанной, добропорядочной Одри Хепберн скрывалась неприкаянная Холли, и лишь перед кинокамерой Одри позволяла ей вырваться наружу. Благодаря профессии Одри справилась со своим внутренним разладом, загнав «папину дочку» в рамки роли.
И в личной жизни она, в конце концов, с этим справилась. Конечно, и в Меле Феррере, и в Андреа Дотти, и в Уильяме Холдене ее те же черты, которые заставили ее мать скоропалительно и безоглядно броситься в объятия ее отца. И развели с ними они же. Последний ее мужчина, Роберт Уолдерс, относился совершенно к другому типу. Он был спокойным, уравновешенным, заботливым, однолюбом.
Прожив несколько лет с первой женой, актрисой Мерль Оберон, и похоронив ее (Мерль была старше Роберта на двадцать пять лет), он очень тяжело переживал потерю. Собственно, его и Одри толкнули друг к другу тяжелые личные обстоятельства: у него умерла жена, она разводилась со вторым мужем. Новый брак заключать не стали, но с тех пор Роберт и Одри практически не разлучались. Роберт планировал ее жизнь, ограждал от людей, которых она не желала видеть, и от дел, которыми не хотела заниматься. Он был очень тактичен и делал это, никого не обижая. Та мифическая тихая гавань, в которую Одри (по ее словам) стремилась всю жизнь, наконец приобрела очертания реальности.
Хотя, собственно, таким был бы и брак с Джимми Хэнсоном, ее первым женихом, если бы Одри позволила ему состояться... Свои последние годы Одри Хепберн отдала не кино, а общественной деятельности. Как посол доброй воли ЮНИСЕФ, она собирала средства для помощи детям Африки, ездила в бесконечные тяжелые командировки в Сомали, Кению, Эфиопию, в районы, пострадавшие от голода. Она работала без устали и не стремилась освободиться от этой работы. В давние времена кинозвезда Одри Хепберн, когда съемки ее фильма проходили в Африке, потребовала обеспечить ей самые комфортные условия. В ее номере даже установили биде - шутили, что это единственное биде на всю Африку. Теперь же Одри Хепберн тряслась по бездорожью в старых автобусах, ночевала в палатках и не всегда имела достаточно чистой воды, чтобы элементарно принять душ. И где бы она ни появлялась, за ней все время следовал Роберт Уолдерс - верный, преданный, заботливый.
Одри никогда не отрекалась от своего отца. Когда ей, начинающей, предложили роль в «Римских каникулах», то попросили поменять фамилию: уже есть Кэтрин Хепберн, голливудская звезда, и что она скажет, если появится еще одна Хепберн? Одри отрезала: «Хотите взять меня, берите и мое имя». Но то, что Одри делала в последние свои годы, не было ли отчасти и искуплением той вины, которую она не могла не признавать за своим отцом?
Как бы отнесся к ее деятельности Хемптон-Растон, никто никогда не узнает.
