film old hollywood audrey hepburn sabrina billy wilder

рецензия из Интернета

«I did get over David. I`m cured. Now I need to get over the cure»

Случайно этот фильм едва ли кто-то посмотрит. И первой причиной, разумеется, будет Одри Хепберн. Искренняя, добродушная, ангельская.

К пересмотру ее фильмов меня подтолкнула недавно читанная ее же биография. С закулисными интригами, около съемочными историями. И я поначалу пропускал увиденное через сито прочитанного. Однако только поначалу. Потом оставалось только кино. Старое, милое, неторопливое, голливудское кино, рожденное в своем золотом веке.

А это значит длинные, снятые одной камерой дубли, простые, понятные, искусно скроенные диалоги, ныне непозволительные долгие паузы, заполненные взглядами, размышлениями и чувствами. Несмотря на всю эту бесхитростность и где-то даже заторможенность фильм невероятно пленит, сбивает суетливость, приклеивает к дивану и накрывает уютным пледом сентиментальности.

Для пущего удовольствия фильм непременно стоит смотреть в оригинале. Ибо тембр голоса Одри Хэпберн, ее акцент и интонации это никак не меньше 50% ее «фирменного» образа. Хотя и определили ее в судьбоносные «Римские Каникулы», в первую очередь благодаря милой мордашке.

Не тратьте время на этот фильм если вы спешите. Если вы в энергичной, шумной компании, если вы изучаете английский язык или если вы не знаете, что бы вам посмотреть. Но если вам немного грустно, жизнь кажется очень сложной, а первобытная романтика — еще не отвергнутый вами жанр, то «Сабрина» определенно угодит.

Будучи на определенном этапе поклонником Хариссона Форда, я разумеется смотрел и современный вариант истории. Однако это два, не имеющих ничего общего, кроме названия, продукта. В моей практике, это один из редких случаев когда оригинал, просмотренный позднее, безусловно лучше римейка.

Audrey Hepburn for Sabrina, 1954

Этот фильм создан в первую очередь для романтиков, для тех, кто верит в подобные сказки с пресловутым хэппи-эндом. Но черно-белое очарование старого Голливуда и потрясающая игра основных актеров делают этот фильм еще более интересным и притягательным..

Bogart, Hepburn, and Hampten.

Сабрина. 1954

«Сабрина» (англ. Sabrina) — американская чёрно-белая романтическая кинокомедия Билли Уайлдера (1954) с участием Одри Хепбёрн, Хамфри Богарта и Уильяма Холдена. Вариация на сюжет «Золушки». В 1995 г. Сидни Поллак сделал ремейк с тем же названием. Премия «Оскар» за дизайн костюмов Эдит Хэд, ещё пять номинаций. Картина заняла 54 место в списке 100 лучших американских мелодрам по версии AFI.

Audrey Hepburn for Sabrina, 1954

Одна ее половинка проживает, где сдержанность, скупая мимика, веские жесты и продуманные интонации, черный юмор, злой ум, а другая живет, где наивность, восторженность, парение жестов, платьев, ресниц, розовые очки (ля ви ин роз!), доверчивость, нерасчетливая спонтанность, мечтательность (дотянуться до луны!).

О! Лед и пламень, вода и камень различны меньше меж собой…

Сабрина уверена, что любит веселого, несложного человека, а Лайонас, что любит Лараби Индастриз, закрытые совещания и высокопрочный пластик, который, как и его крепкий характер, — не горит, не плавится, не бьется и даже не царапается. От нее — всегда смута и непокой, от него — польза и стабильность. Она тощая девочка с испачканными коленками, неудачливая самоубийца и повариха, которая забывает вовремя включать печь… романтичная дочь шофера, влюбленная в придуманный идеал.

Лайонас: Ей не нужны деньги, ей нужна любовь. Она последняя из романтиков.

Он идеолог выгодных сделок, изощренный изобретатель пластикового гамака с дырочкой для больного места — братниного «лица со шрамом», отличник колледжа с артритом, хладнокровный бизнесмен за мраморным столом в строгом костюме, озабоченный расширением производства, слиянием капиталов. Очень ученый, очень богатый. Прагматик настолько, что может заказать себе дождь и откупиться от любой любви деньгами и акциями.

Отец Лайонса: Надеюсь, ты помнишь, как вести себя с девушками.

Лайонас: Я вспомню. Этот навык не утрачивается. Это все равно как ездить на велосипеде.

…Но она назвала его человечным! Рассказала ему про Париж. Про жизнь в розовом цвете и дождь, который не закажешь и не выпишешь. …И вот у него уже не получается то, что он лучше всего умеет — игнорировать.

Что поделать, любовь всегда застает врасплох, не ищет своего, все терпит и все прощает… не ждет завершения сделки и… никогда не лжет.

Лайонас: Я хотел отослать тебя одну. Совсем одну…

Эту правду говорит не крупный финансист, не мелкий торговец чужими чувствами (цена зашкаливает: аккредитив, квартира в Париже, машина, 1500 акций для отца-шофера), но человечный человек, растерянный от любви и сострадания.

А дальше… На него обрушилась правда — люблю! И он — тот, кто не горит, не царапается и не плавится, как и высокоприбыльное высокопрочное пластиковое «стекло», вдруг бросает на ветер сделку в 20 миллионов долларов.

О! Любовь всегда — к тому, чего особенно недостает мне, жаждущему (так сказал один мудрец!) Потому Лайонас стал романтиком.

Как элегантно, иронично, и в то же время распахнуто сыграл Богарт эту трогательно-смешную ситуацию перевоплощения (чудовища, побежденного красотой (души) Кинг-Конга в человека).

Защиты сняты. Оков нет. Все — правда! И…

Хепберн навсегда любит Богарта.

И над этой странной любовью идет живительный дождь.

И зонтик не нужен.

Audrey in Ondine (1954),
in which she starred with her husband Mel Ferrer

Ondine is a play written in 1938 by French dramatist Jean Giraudoux, based on the 1811 novella Undine by the German RomanticFriedrich de la Motte Fouqué that tells the story of Hans and Ondine.

New York City. October 27, 1992

Некоторые из критиков считают, что Одри оказала влияние на моду просто тем, что пришла в кино в нужный момент.
Она появилась на экране на рубеже 1950-х годов, когда общество было готово расширить приемлемые стандарты красоты, а жизнь показала, что ее стиль — вне времени и вне эпохи — стал классикой.
Эта голливудская дива вообще не шла на поводу у модных трендов. Она сама была олицетворением стиля, у нее была своя собственная манера одеваться.
Поэтому Одри Хепберн стала образцом женственности, изысканности и элегантности наряду с Коко Шанель, принцессой Дианой и Жаклин Кеннеди.

Audrey Hepburn photographed in Amsterdam on 24 April 1990, when she was 60.

Сама Одри никогда не стремилась в ряды революционеров. «Если есть единственный принцип, в котором Одри Хепберн твердо уверена и которого бесповоротно придерживается, то это, что ее брак, ее муж и ее ребенок занимают место главнее ее карьеры в кино», — сообщал в 1960-м пресс-релиз Paramount. И в этом (хотя в жизни Хепберн, как и любой звезды середины столетия, были разводы и семейные драмы — не столь, однако, шумные и многочисленные, как у Тэйлор или Монро) анонимные пиарщики студии нисколько не соврали — самым парадоксальным образом женщина, героини которой стали образцом для искавших свободы «бэби-бумеров», сама до конца жизни стремилась к тихим, традиционным ценностям. Добру. Любви. Помощи ближнему. Как посол доброй воли ЮНЕСКО она не просто сеяла разумное-доброе-вечное перед камерами репортеров — она сама отправлялась в медвежьи углы мира, чтобы помогать детям «третьего мира».

редкая фотография Audrey Hepburn

В первой половине 1950-х самыми желанными женщинами считались те, кого именовали «секс-бомбами»: крутобедрые, во всех смыслах грудью дорогу себе прокладывавшие Мэрилин Монро, Джейн Мэнсфилд, Мэйми Ван Дорен. Они были, безусловно, соблазнительны — как воплощение складывавшегося веками прокреативного идеала; коня остановят, детей нарожают. На их фоне Одри смотрелась глазастым заморышем, но вдруг что-то перевернулось в массовом сознании — и глазастый заморыш стал символом сексуальности... В случае с Хепберн новые правила были заданы для всех и надолго — если оставить в стороне нынешнюю «бодипозитивную» истерию, то действующий и сейчас.

Вдруг оказалось, что останавливать коней и даже заниматься воспроизводством, в духе заветов Толстого (иронично, что Хепберн стала и одной из лучших Наташ Ростовых в истории кино, сыграв в экранизации «Войны и мира» Кинга Видора), от женщины в середине ХХ века уже не требуется. Строго говоря, без несущейся на мотороллере «Веспа», лучащейся счастьем юной героини Одри в «Римских каникулах» молодежная культура 1960-х — стройная, веселая, хулиганская — случилась бы куда позже (если случилась бы вообще).

Разумеется, прекрасная лондонская цветочница идеально вписывалась в главное амплуа Хепберн — Золушки/принцессы. В этом смысле все три ее главных образа — наследницы престола неназванной страны, дочери шофера, ставшей объектом воздыханий миллионера и нью-йоркской авантюристки, за напускным цинизмом скрывающей ранимую, почти детскую душу, — сливаются в один, многогранный и определивший на годы вперед то, как мы воспринимаем женскую красоту. Потому что залогом успеха и славы Одри Хепберн были не только актерское дарование и личность, но и внешность. Для нас (и наших отцов и даже уже дедов) — исключительная, а вот для зрителей 1950-х — заурядная и даже невзрачная.

Когда-то режиссерам был известен важный секрет: принцесса (а также Золушка) не должна быть слишком красивой с общепринятой точки зрения. Знали они это даже сравнительно недавно; именно поэтому Лею в «Звездных войнах» сыграла обладательница фельдфебельского подбородка Кэрри Фишер, а на роль Вивиан Уорд в «Красотке» взяли длинноносую и большеротую Джулию Робертс, а не роковую диву Шэрон Стоун (хотя, по слухам, ее кандидатура и рассматривалась). Всё дело в том, что ослепительно красивая или слишком сексуальная героиня в детской по сути истории просто неуместна — даже если история рассчитана, как упомянутая «Красотка», на совершенно взрослую аудиторию. При благоприятных обстоятельствах бывшая «серая мышка» может и сама задать новый стандарт красоты, хотя бы и не совсем общепринятый: попробуйте доказать любому фанату саги Лукаса, что принцесса Лея Энакиновна Органа-Соло вовсе даже не симпатичная на лицо — на куски порвут без помощи световых мечей!