«Мой адрес — всегда в Феодосии»е
Ованнес Айвазовский родился в Феодосии в семье разорившегося армянского купца. Свои первые рисунки он делал углём на стене дома. Денег в семье не было настолько, что даже такую элементарную покупку, как карандаши и бумага, приходилось планировать заранее. Уже с раннего возраста Ивану пришлось устроиться в местную кофейню на подработку. Времени у гимназиста не оставалось ни на что, в том числе и на учебу, но он все-таки умудрялся рисовать на кухне, где его окружали надраенные кофейные джезвы.
Один из его эскизов случайно попал в руки графини Нарышкиной, симферопольской светской львицы, которую хорошо знали и в Петербурге. Работа неизвестного мальчишки так понравилось графине, что она захватила эскиз с собой в столицу и показала его президенту Академии художеств. У рисунка началась беспокойная жизнь, ему буквально не давали отдохнуть. Президент Академии показал его министру Императорского двора, князю Волконскому. А тот, в свою очередь, представил эскиз самому царю.
Итак, пока Иван в южной кофейне старательно натирал воском полы, его рисунок в далеком городе на Неве внимательно рассматривал самый могущественный человек империи. Как сообщают биографы Айвазовского, «высокий покровитель отечественных талантов с полной благосклонностью отнесся к первым опытам юного художника», и 23 августа 1833 года бедный симферопольский мальчишка был зачислен в Императорскую Академию художеств в Санкт-Петербурге в класс профессора Воробьева. За казенный счет.
Высокомерный бюрократ, педантичный солдафон с «глазами гремучей змеи» и даже «взлызистая медуза с усами» - как только ни называли Николая Первого современники! Особенно расстарался Герцен. Про «змею» и «медузу» - это он придумал. С его легкой руки мы считаем Николая Павловича скучным и мстительным чиновником. Но в этот образ абсолютно не укладывается страсть царя к искусству. Он вытащил Айвазовского из нищеты; построил Эрмитаж для народа; принимал экзамены в Академии художеств и неплохо рисовал сам. Николай не был идеальным императором; но из него вышел отличный искусствовед и меценат.
Николай относился к Ивану как строгий, но любящий отец. Бывало, и наказывал за несоблюдение правил Академии, но потом всегда смягчался и буквально засыпал Айвазовского интересными заказами и заданиями. Так, например, отправляя своего 9-летнего сына Константина в первое плавание по Финскому заливу, император поручил третьекурснику Айвазовскому сопровождать великого князя.
За всю свою жизнь Николай потратил на картины Айвазовского целое состояние. Иван же покупал на эти деньги новые впечатления - он активно путешествовал по миру, сравнивая оттенки морей в разных частях света. Как признавался сам художник, «только покровительство русского царя могло дать мне столько средств к ознакомлению с водной стихией и разнообразнейшими ее типами в двух частях света: видеть лазурные воды и небеса Неаполя, прибрежья Адриатики, посетить две колыбели древних искусств, Рим и Византию, берега Леванта, острова Архипелага, скалы Афона - местности, с которыми так неразрывны воспоминания о первых веках христианства».
Впрочем, порой царская дружба - нелегкая ноша. Николай всегда был прямолинейным, Айвазовский - вспыльчивым. И ни один не хотел уступать другому в вопросах живописи. Как рассказывал художник, «помню, как государь, осматривая одну из оконченных мною картин, изволил заметить, что изображенные на ней волны и всплески от ядер, падающих в воду, не совсем согласны с действительностью, а потому его Величество желал бы, чтобы я сделал некоторые исправления. Я позволил себе отозваться, что предпочитаю, вместо исправлений, написать новую картину. Князь Петр Михайлович Волконский, строгий блюститель экономии по министерству двора, поспешил предупредить меня, что вторую картину я обязан написать без всякого за нее вознаграждения. Даже без этого предварения я, конечно, и сам не упомянул бы о вторичной плате, но покойный император Николай Павлович, со свойственной ему истинно царской щедростью, приказал выдать мне и за вторую картину точно такое же вознаграждение, как и за первую».
Свободолюбивому Айвазовскому не нравился сырой официозный Петербург. Он все время рвался домой - к другому, теплому морю. Император никак не хотел его отпускать, ведь в столице Айвазовский имел все возможности для документально точного творчества - Адмиралтейство предоставляло художнику чертежи кораблей, рисунки оснастки судов, вооружения.
Николай всегда внимательно следил за подобными деталями на картинах. Для большей достоверности император позволял Ивану присутствовать на морских маневрах. Как с гордостью сообщал Айвазовский, «для доставления мне случая видеть полет ядра рикошетом по водной поверхности государь повелел однажды произвести при мне, в Кронштадте, несколько пушечных выстрелов боевыми зарядами».
Но Айвазовский все-таки уехал в родную солнечную Феодосию. Потом Николай часто приезжал к другу в Крым - выпить кофе из блестящей джезвы, наслаждаясь морским рассветом; обсудить живопись, новые военные корабли, покупки для Эрмитажа… У императора всегда были самые свежие и любопытные новости из мира искусства, потому что он обязал российских послов в Европе присылать ему еженедельный дайджест самых нашумевших культурных событий.
И разумеется, друзья никогда не упускали случая в очередной раз покорить стихию. Живописец Кирилл Лемох, ученик Айвазовского, так описывал морские прогулки своего учителя с русским императором: «При путешествии по морю на колесном пароходе царь брал с собой и Айвазовского. Стоя на кожухе одного пароходного колеса, царь кричал Айвазовскому, стоявшему на другом колесе: «Айвазовский! Я царь земли, а ты царь моря!».
Автор : Анна Пейчева, писатель и журналист.
Добавим от себя:,
=Spoiler написал(а):
Дом Айвазовского в Феодосии
В своём духовном Завещании Айвазовский написал:
"Мое искреннее желание, чтобы здание моей картинной галереи в городе Феодосии со всеми в ней картинами, статуями и другими произведениями искусства, находящимися в этой галерее, составляли полную собственность города Феодосии, и в память обо мне, Айвазовском, завещаю галерею городу Феодосии, моему родному городу."
После смерти художника картинная галерея, согласно его воле, стала собственностью города и остается ею до сих пор.
