Жизнь после смерти
Ильф умер от туберкулеза в 1939 году, и Петров тяжело это переживал. У Петрова были свои счеты со смертью: в последние годы с ним все время что-то приключалось, он должен был погибнуть, но чудом оставался жив.
Петров пережил своего друга Илью на пять лет. После кончины Ильфа смерть в буквальном смысле ходила за Евгением по пятам. Однажды писатель в гимназической лаборатории наглотался сероводорода, и его едва откачали на свежем воздухе. Затем в Милане публициста сбил велосипедист, и он чуть не попал под колеса проезжающей мимо машины.
Во время финской войны снаряд попал в угол дома, в котором автор рассказа «Блудный папа» ночевал. Под Москвой журналист попал под минометный огонь немцев и едва уцелел. В тот же год сценаристу прищемило пальцы дверью фронтовой «эмки». Случилось это, когда на писателя налетела немецкая авиация, и ему необходимо было в срочном порядке покинуть машину и бежать в кювет.
С первых дней Великой Отечественной - только на передовой. Когда началась война, Петров стал военным корреспондентом в Совинформбюро. Он писал для советских печатных изданий и по работе, часто подолгу, бывал на фронте. Очерки корреспондента Совинформбюро печатаются в "Известиях", "Правде", "Огоньке", "Красной звезде". Телеграфные корреспонденции летят за океан, где Петрова хорошо знают по "Одноэтажной Америке". Осенью 1941 года он, конечно, под Москвой. Пишет о боях, разговаривает с пленными немцами, пытаясь понять, что движет потерявшими человеческий облик людьми. Однажды писатель вернулся из-под Малоярославца контуженный взрывной волной.
Несмотря на то, что публицист практически не разговаривал, он как мог скрывал свое состояние от коллег и родных. Известно, что как только ему стало немного легче, журналист сразу же взялся писать о боях за Малоярославец. Во время войны военный корреспондент Петров всегда оказывался в самых опасных местах. На упреки жены, что вот — другие-то писатели не на фронте, а в эвакуации со своими семьями, он отвечал:
«Я знаю, вам пока трудно. Но привыкни к мысли, что ты стала теперь самостоятельной и должна научиться бороться сама за жизнь детей и свою. Пойми, что я все время на фронте…».
Константин Симонов, ездивший с Петровым на Кольский полуостров, вспоминал о споре между ним и фотокорреспондентом Олегом Кноррингом. Евгений Петрович удивлялся, почему фронтовой фотограф привозит в редакции снимки, на которых изображены лишь баталии: "Почему вы на войне снимаете только войну и не хотите снимать жизнь? Ведь люди не только воюют, они и живут".
Переноси страдания стойко… Лучше жить плохо, чем иметь мужа негодяя. Если ты этого не понимаешь, тогда мне остается одно — повеситься…
Разрешения поехать в осажденный Севастополь Петров добился с огромным трудом. Город блокирован с воздуха и с моря. Нет и клочка земли, который не обстреливается. И все-таки сюда прорывались наши корабли и самолеты, доставляя боеприпасы, вывозя раненых и жителей. Лидер эсминцев "Ташкент", на котором Петров возвращался из севастопольской командировки, попал под бомбежку. И все те часы, когда подошедшие на помощь корабли под огнем снимали раненых, детей и женщин, Петров отказывался покинуть корабль. И оставался на палубе вместе с экипажем до самого прихода в порт...
Может, потому и сложилось у современников мнение, что отважный до безумия военкор гонялся за смертью...
Перед последней командировкой Петров зашел к Константину Симонову, тоже жившему в гостинице "Москва", и попросил непромокаемую верхнюю одежду. Пообещал, что плащ будет возвращен в сохранности. И полушутя добавил: "Или не ждите никого, или ждите нас обоих".
Но совсем не о смерти думал он, наконец-то ступив на надежный причал с палубы изрешеченного осколками "Ташкента".
"Когда в день отлета я вошел утром на веранду, на которой спал Петров, - вспоминал адмирал И. С. Исаков,- вся веранда и вся мебель на ней были устланы исписанными листками бумаги. Каждый был аккуратно придавлен камешком. Это сушились записки Евгения Петрова, вместе с его полевой сумкой попавшие в воду во время боя".
Второго июля 1942 года фронтовой корреспондент Евгений Петров возвращался из осажденного Севастополя в Москву и попал в авиакатастрофу. Ему было 38 лет. Все остальные пассажиры остались живы. Останки писателя похоронили в Ростовской области в селе Маньково-Калитвенское.
