Моряк
Не лучшего качества были и ушаковские суда.
Их, спешки ради, строили из непросушенной древесины. Детали набора (каркаса) и доски обшивки высыхали - уменьшаясь при этом в объеме! - уже будучи смонтированными в корпусе судна. Между деталями появлялись зазоры, и набор терял жесткость, судно расшатывалось. Из разошедшихся пазов между "обшивными досками" вываливалась пеньковая конопать - и судно текло и загнивало...
Скверным было и качество постройки. Слишком тонкие гвозди быстро ржавели до того, что рассыпались; крепившиеся ими доски второго слоя обшивки отваливались; обнажалась "настоящая обшивка" - пазы между досками которой вообще не конопатили! - и судно опять-таки начинало течь.
В разгар Средиземноморского похода, в Ионическом море в марте 1799 года вице-адмирал Ушаков "фактически остался без флота": половина его кораблей и большая часть фрегатов имели "великую течь"4. И это в ожидании встречи с многократно превосходящими силами неприятельских флотов - французского и испанского!
В Адриатике весной и летом 1799-го - высаживая десанты в Италии, блокируя Анкону - русские линейные фрегаты действовали вообще "на честном слове".
"Навархия Вознесение Господне", "Сошествие Св. Духа" и "Казанская Богородица" - почти без орудий: большую часть их пришлось спустить в трюм. Иначе даже при "посредственном ветре и волнении" эти тяжести на верхней палубе и надстройках могли развалить расшатанное судно!
На "Григории Великия Армении" в крепкий (риф-марсельный) ветер воды в трюме прибывало по 61 сантиметру в час5...
С таким флотом побеждал моряк Ушаков.
Творец
Главное, однако, не в том, что Ушаков побеждал, а в том, почему побеждал.
Потому что воевал творчески, не по шаблону!
Устав ориентировал его на то, чтобы не мудрствовать лукаво.
Построить "линию-де-баталии" - сиречь выстроить суда в кильватерную (одно за другим) колонну... "Спуститься" с нею на неприятеля, то есть совершить поворот "все вдруг" и приблизиться к линии неприятеля... Лечь на параллельный с ней курс... Открыть огонь... И ждать, кто кого в артиллерийской дуэли...
"Без нарушения учрежденного ордера"6 ("линии-де-баталии")!
Но Ушаков осознавал, что цель - не соблюсти "ордер", а разбить неприятеля. И если этому мешает "ордер" - значит, тем хуже для "ордера"!
Это был в прямом смысле слова неординарный флотоводец.
Уже при Фидониси он приказал передовым фрегатам "Стрела" и "Берислав" выйти (разрывая линию!) вперед, охватить голову турецкого флота и поставить его в два огня.
Затем вывел свой корабль "Св. Павел" из линии (!) и довернул на неприятеля, чтобы отрезать его авангард.
И заставил тем выйти из боя корабль командующего авангардом вице-адмирала! А за ним (как и следовало ожидать) отступил и весь турецкий флот...
В сражении у Керченского пролива Ушаков уже не просто выдвигает фрегаты вперед, а выводит их для этого из линии. И снова разрывает линию, ускоряя движение кордебаталии (центра), чтобы подкрепить авангард.
В сражение при Тендре вступает, уже выведя фрегаты из линии заранее.
Саму линию строит не до, а после сближения с неприятелем: так быстрее.
При Калиакрии сближается с врагом еще быстрее. Не маневрируя долго и сложно в открытом море, а зайдя в походном порядке между турецко-алжирско-тунисским флотом и берегом, у которого стоит на якорях этот флот.
И не просто выходит на "Рождестве Христове" из линии, а прорезает алжирскую линию. Громя при этом корабль вице-адмирала Сейди-Али продольным огнем - из пушек всего борта вдоль корабля (который может отвечать лишь из 4 - из тех, что смотрят вперед или назад).
Маневр повторяют линейные фрегаты "Александр" и "Федор Стратилат", корабль "Иоанн Предтеча" - и вот уже алжирский авангард отрезан и окружен7!
Самородок
Да, все эти приемы Ушаков применил не первым. Авангард неприятельской линии отрезал еще голландский адмирал Михиэль де Рюйтер в сражении при Текселе в 1673 году. Он же поставил тогда неприятеля в два огня. Датский адмирал Нильс Юэль прорезал неприятельскую линию еще в 1677-м (при Кьеге), а французский Анн граф де Турвиль - в 1690-м (при Бичи-Хед).
А в русском флоте Ушакова опередил капитан 2 ранга Наум Сенявин. В бою при Эзеле 24 мая 1719 года он смело вышел из линии и отрезал два шведских судна.
Да, потом адмиралы долгое время предпочитали воевать осторожно, лежа в "линии-де-баталии" на курсе, параллельном неприятелю. Но в январе 1782 года шотландец Джон Клерк издал книгу, где доказал, что так вести морское сражение неэффективно. Что линию можно и нужно разрывать! "Ломать"! Прорезать ею неприятельскую, отрезая часть неприятельского флота, ставя ее в два огня!
И уже в апреле 1782-го - за шесть лет до Фидониси - английский адмирал Джордж Родней успешно применил идеи Клерка в Доминикском сражении.
Но Ушаков пришел к тем же идеям самостоятельно.
Об опыте адмиралов XVII века он знал вряд ли: в Морском корпусе, когда он там учился, историю военно-морского искусства не преподавали.
Книгу Клерка не читал однозначно: в 1782-м ее напечатали лишь в 50 экземплярах, и до 1801 года с ней был мало кто знаком даже и в английском флоте[8].
Подробности Эзельского боя обнародовали в 1770-м, опубликовав "Журнал, или Поденную записку Петра Великого". Но вероятность того, что эту книгу - ценную для историков, а не для моряков - приобрел и прочел вернувшийся в 1775-м с Черного моря в Кронштадт капитан-лейтенант Ушаков, близка к нулю.
К лету 1782-го до итальянского Ливорно, откуда ушел тогда на Балтику на фрегате "Проворный" капитан 2 ранга Ушаков, вряд ли успели дойти и подробности о Доминикском сражении. Но даже если и дошли (не до Ливорно, так до Кронштадта), вряд ли информация об одной лишь "баталии" так перевернула сознание офицера.
Просто Ушаков думал. Потому и рос над собой от сражения к сражению.
Неоцененный
Исключительность его личности ясно видна и из того, что после него в русском флоте нашелся еще лишь один нестандартно мыслящий адмирал - Дмитрий Николаевич Сенявин (1763-1831).
И из того, что кумирами русских моряков стали не Ушаков и Сенявин, а геройски павшие адмиралы Нахимов и Корнилов. Не те, кто умел "побеждать", а те, кто умел "свято умирать"9.
Нет, побеждал и Нахимов - при Синопе в 1853-м. Но - не применив эффективных тактических приемов, просто засыпав турок градом ядер и бомб.
А смерти не боялся и Ушаков. Сказавший команде, когда в сентябре 1787-го шторм вынес его "Св. Павел" - разваливающийся, без двух мачт из трех! - к обиталищу воинственных горцев, побережью Абхазии: "Дети мои! Лучше будем в море погибать, нежели у варвара быть в руках"10. И приведший-таки - под единственным парусом на последней мачте - корабль в Севастополь.
Стоявший на юте "Рождества Христова", ругая Сейди-Али, под пулями алжирцев...
Однако заложенные в 1865-м башенные фрегаты назвали в честь адмиралов Спиридова, Грейга, Чичагова, Лазарева, но не Ушакова и не Сенявина.
Два крейсера в 1884-1886 годах - в честь Нахимова и Корнилова.
Лишь в августе 1892-го Александр III дал новым броненосцам береговой обороны названия "Адмирал Ушаков" и "Адмирал Сенявин".
Но после потери их в Цусиме - снова забвение. Заложенные в 1913-м крейсера получили имена Спиридова, Грейга, Лазарева, Нахимова, Корнилова, адмиралов Истомина и Бутакова, но не Ушакова и не Сенявина.
В 1915-1916-м в честь ушаковских побед назвали черноморские эсминцы "Фидониси", "Керчь", "Гаджибей", "Калиакрия", "Цериго", "Занте", "Корфу" и "Левкас"***. Но имени самого победителя не дали никому.
Того, что выделяло Ушакова - творческий ум, - не оценили.
Невостребованный
Не оценил и Александр I, назначивший в 1802 году того, кто имел самый большой в России опыт вождения корабельного (парусного) флота, командующим Балтийским... гребным флотом!
Флот Ушаков любил не меньше легендарного в этом отношении Нахимова.
Это многих его сверстников "написали" в моряки против воли. (И они стали теми командирами судов, которых в бою приходилось подгонять.)
А уроженец нынешнего Рыбинского района Ярославской области Федор Ушаков на смотру дворянских недорослей 7 февраля 1761 года (за шесть дней до своего 16-летия) сам заявил, что "желает-де он, Федор, в Морской кадетский корпус в кадеты"11.
"Он кажется суровым и сдержанным", - писал французский офицер, плененный на Корфу12. Таким и должен быть человек, думающий лишь о своем ремесле, суровом и нужном. Заложивший свой дом в Севастополе, чтобы добыть денег на ремонт эскадры перед кампанией 1791 года...
Только в декабре 1806 года, почти 62-летний, он устал от явной невостребованности.
И подал в отставку.